Глава 1.

Историческое  наследие.

Просторы Балканского полуострова, на котором живут народы бывшей Югославии, на протяжении веков были местом различных конфликтов и столкновений. Через них проходили линии разграниченья различных экономических, национальных, религиозных и военно-политических интересов. Другими словами, это территория, на которой встречаются и стоят лицом друг к другу различные цивилизации.

Отправными точками раскола Балканского полуострова можно назвать распад Римской империи на западную и восточную ( 395 г .) и окончательное размежевание Запада и Востока после раскола церкви в 1054 году. Следующим этапом в формировании специфики Балканской истории является проникновение на эти просторы арабо-мусульманской цивилизации (XIV – XV) и закрепление ее в регионе посредством перехода части коренного славянского населения в ислам.

Разделение Христианской церкви и появление ислама, с турецким вторжением на Балканы, являются важнейшими причинами постоянных конфликтов в этом регионе. Выросшая стена непонимания между югославскими народами, оказалась настолько прочной, что даже за более чем 70-летнюю историю совместного проживания они не смогли ее разрушить.

§1. Период до 1-ой мировой войны.

Историческое развитие, территориальное размещение и величина территорий отдельных югославских народов обусловлены частыми миграциями, созданием и разрушением национальных государств, религиозными конфликтами, исходом войн и подчиненностью Югославских народов великим силам (Османской или Австро-Венгерской имрерии). Общим для всех Югославских народов было отсутствие или потеря в средние века национальной самостоятельности, а также экономическая отсталость.

Отсутствие у одних и потеря другими своих государственных образований привело к тому, что на рубеже средних веков и нового времени границы между славянскими народами не были четко определены. В середине XIX и начале XX века территориальные притязания отдельных югославских народов были связаны с одной стороны, с захватом новых балканских областей Австро – Венгрией (хорваты и словенцы), а с другой стороны, с агонией Османской империи, балканские земли которой делили между собой сербы, черногорцы и болгары.

Сильнейшим импульсом для развития национально-освободительного движения на Балканах стали Первое и Второе сербские восстания (1804 – 1814 гг.; 1815г.) против власти Турции. Их следствием стало возникновение на карте Европы полунезависимого Сербского Княжества, которое в первой половине XIX века быстро расширяет границы своей автономии, как внутренние, так и внешние.

Социально-экономическое развитие княжества, рост торговли, но прежде всего образование собственного полунезависимого государства привели к ускорению процесса складывания сербской нации, росту сербского национального самосознания. Однако этому процессу препятствовало то, что сербский народ оказался территориально и административно разобщен. Кроме автономного Сербского княжества, существовала еще и фактически независимая от Турции Черногория, население которой рассматривало себя как часть сербского народа. В составе европейских владений Османской империи продолжали оставаться исторические сербские области — Старая и Южная Сербия. Около 500 тысяч сербов (или 48% всех жителей)[1] вместе с католическим и исламизированным славянским населением проживало  в выделенной Портой из Румелии и получившей особое управление Боснии и Герцеговине (БиГ).

Значительное сербское население находилось также в Австрийской империи. Основной территорией расселения в ней сербского народа являлись Банат, Бачка и Срем. За этими районами утвердилось позже название Воеводина. Всего в Воеводине проживало до 300 тысяч сербов. Примерно 150 тысяч сербов имелось в Хорватии и Славонии, более 300 тысяч – на Хорватско-Славонской и Банатской  военных границах. Все эти земли формально или фактически относились к Венгерскому королевству. Наконец, в Далмации (в составе Австрии) проживало также более 80 тысяч сербов (или 1/5 всего населения)[2]. Население же самого Сербского княжества по переписи 1841 года насчитывало 806 тысяч 578 человек[3].

Естественно, такая ситуация, когда значительная часть сербского народа оказалась вне рамок формировавшегося первого южнославянского государства, не могла не породить идеи объединения сербского народа в одном независимом государстве. Но уже изначально в отношении перспектив развития княжества существовали три идеологические концепции:

1.                 узкосербская – объединение всех сербов живущих в Османской империи (Т. Вучич – Перишич);

2.                 сербская или великосербская – объединение всех сербских земель Австрийской и Османской империй вокруг Сербского княжества (И. Гарашанин);

3.                 южнославянская – объединение всех южных славян вокруг Сербии («Тайный демократический панславянский клуб»)[4].

Зародившись в середине XIX века, данные идеологические концепции становятся спутниками развития сербского общества на длительное время.

В середине XIX века, несмотря на поддержку прогрессивной общественностью Сербии «великосербской» и «южнославянской» концепций, верх берут сторонники «узкосербской» концепции развития сербского общества. И сосредоточив свое внимание и свои усилия на борьбе с Турцией, не отвлекаясь серьезно на австрийских сербов, а тем более на другие славянские народы Габсбургской империи, они осуществляют вековые чаяния сербского народа. В 1878 году создается самостоятельное сербское государство, чей суверенитет и границы были международно признаны на Берлинском конгрессе.

С этого момента начинается развитие промышленности и как следствие подъем экономики. Сербия включается в мировой экономический и политический процессы. В конце XIX века, набрав некоторый политический вес в Европе, Сербия под напором общественности отказывается от узкосербской политики. Перед правящими кругами  Сербского королевства встает проблема нового выбора идеологической концепции: либо великосербская (объединение всех сербских земель), либо югославянская.

В конце XIX – начале XX века эти две перспективы развития королевства мирно сосуществовали, но с вступлением Сербии в первую мировую войну последовал окончательный и бесповоротный выбор, который и определил весь дальнейший ход истории югославского пространства.

Рассмотрев Сербию, следует обратиться к другим областям будущей «бывшей» Югославии. После многовековой освободительной борьбы с Турцией в конце 1852 года Черногория была провозглашена княжеством. Как независимое государство эта страна международно признана на Берлинском конгрессе в 1878 году одновременно с Сербией. Так на карте Европы возникло второе по величине и значению сербское государство. Черногория всегда рассматривала свои земли лишь как часть территории населенной сербским народом, исходила из тех же, что и Белград, идеологических концепций развития. Единственным существенным противоречием между Белградом и Цетинье, которое не позволило двум государствам еще накануне 1-ой мировой войны создать единое сербско-черногорское государство, был династический вопрос и как следствие этого вопрос о том, какой из двух сербских политических центров (Белград или Цетинье) станет собирателем земель Великой Сербии.

Хорватия , Словения и большая часть сербских земель находились в то время под властью Австрийской империи. Что касается Хорватии и Словении, то они еще в средние века потеряли самостоятельность. Хорватия в 1102 году была включена в состав Венгерского королевства на началах личной унии, а в XVI веке и сама Венгрия попала под власть Габсбургов. Тогда же стали принадлежать Габсбургам и земли, где проживали словенцы. Провозглашенная в 1867 году Австро-Венгерская империя была поделена на части: австрийскую, или Цислейтанию, и Венгерскую, Транслейтанию, условные границы между которыми проходили по реке Лейте. Обе эти части формально были равны, хотя на самом деле Австрия имела ряд преимуществ перед Венгрией. В состав австрийской части входили Словения, Истрия, Штирия, Карантия, в состав венгерской – Хорватия, Славония, Далмация и сербские области – Банат, Бачка и Срем.

В 1868 году между Венгрией и Хорватией было подписано соглашение, которое представляло последней частичную автономию, не имеющуюся в других югославских землях входивших в Австро-Венгрию. Хорватия сохранила свое историческое название «Королевство Далмация, Хорватия и Славония», получила право избирать местный Сабор, создавать свое правительство во главе с носителем государственной власти – баном. Хорватия посылала своих представителей в венгерский парламент, имела национальное знамя, государственный герб и органы самоуправления. Однако она так и не стала независимым государством. Будапешт помимо бана назначал в Хорватию своего представителя – наместника или королевского комиссара, венгерский парламент мог приостановить любой закон принятый хорватским Сабором, а фискальный аппарат, жандармерия и высшее чиновничество состояли только из венгров. Хорватия не имела своей армии и была лишена права вести международные дела[5].

Такое положение Хорватии в составе Габсбургской империи способствовало формированию двух концепций развития хорватской государственности. С одной стороны, части хорватских политиков и интеллигенции дальнейшее развитие хорватской государственности виделось в союзе с Сербией на основе федерализма и равноправия. В рамках данного союза Хорватия обрела бы свободу от чужеземного гнета, а политический опыт Сербии способствовал бы возрождению государственности Хорватии. Другая часть хорватской элиты видела дальнейшее развитие Хорватии в рамках Австро-Венгрии, но при условии ее трансформации из дуалистической монархии в триединую, то есть при условии предоставления югославским землям равных прав с Австрией и Венгрией. В системе триединства Загреб бы стал политическим центром югославских владений Австро-Венгрии и в далекой перспективе смог бы создать независимое хорватское государство.

Население Словении, Штирии и других земель Цислейтании не обладало даже тем минимумом прав, которые имела Хорватия. Местные ландтаги и исполнительные органы власти почти полностью состояли из немцев и итальянцев и к тому же находились под верховным контролем со стороны наместников, которые назначались Веной. Словения не была фактически представлена в австрийском рейхсрате и не участвовала в работе австрийского правительства[6]. В экономическом плане Словения в конце ХIХ века была самой высокоразвитой югославской территорией, т.к. была тесно связана с немецкими и итальянскими промышленно-торговыми центрами.

На основании решений Берлинского конгресса 1878 года БиГ, которая до этого момента была в составе Османской империи, была оккупирована Австро-Венгрией, а в 1908 году была окончательно анексирована ею. Специфичностью БиГ является национальная и религиозная гетерогенность населения (Из 1.900.000 жителей в 1910 году сербы составляли 43,5%, хорваты – 21%, мусульмане – 32%, а остальные – 3,5%)[7]. Каждая этническая группа в Боснии по-своему видела пути развития этой территории. Сербское большинство видело свое будущее в рамках Великой Сербии и поэтому было экстремистски настроено по отношению к австрийским оккупационным властям. На рубеже XX века в БиГ не было ни одного грамотного серба, который бы не состоял в какой-либо антиавстрийской организации или не сочувствовал таковым. Хорваты, населявшие Боснию, были более лояльны к Габсбургам, так как они оказались в рамках единого государства с самой Хорватией. Мусульмане БиГ заняли пассивно – выжидательную позицию, т.к. они не хотели связывать свою судьбу ни с Великой Сербией, ни с Австро – Венгрией, а также с виртуальной Югославией. При любом исходе мусульмане оставались во враждебно настроенном к исламу христианском государстве и становились национальным и религиозным меньшинством.

Различные политические воззрения народов БиГ накаляли и без того сложную обстановку в этом регионе.

Первая мировая война привела к новой расстановке политических сил на Балканах.

§2. Первая мировая война и югославянский вопрос.

Непосредственным поводом для развязывания мировой войны послужило убийство эрцгерцога Франца Фердинанда 28 июня 1914 года в Сараево членом сербской террористической организации «Млада Босна» Гаврилой Принципом. Воспользовавшись ситуацией, военные круги Австро-Венгрии при одобрении Германии объявляют 28 июля 1914 года войну Сербскому королевству. Через несколько дней  война принимает общеевропейский и общемировой характер.

Сербия, подвергшись нападению Австро-Венгрии, повела освободительную войну, защищая свою независимость. С начала войны югославянский вопрос был открыто поставлен сербским правительством, что нашло отражение в Нишской декларации, принятой Народной скупщиной 7 декабря 1914 года. В документе провозглашалось, что «цель войны, которую ведет Сербия, - борьба за освобождение и объединение всех наших порабощенных братьев сербов, хорватов и словенцев»[8]. Таким образом, уже в конце 1914 года в среде сербской политической элиты побеждает югославянская концепция развития, и Сербия берет на себя функции освободителя и объединителя всех югославских народов Австро-Венгрии.

Война явилась катализатором исторических процессов в Австро-Венгрии. Уже само вступление в войну слабо подготовленной к военным действиям дунайской империи и поражения на фронте, которые она понесла после первых же боев, рассеяли многие иллюзии югославянских политических партий о возможности осуществления преобразований в рамках Австро-венгерской империи.

В первые годы войны значительная часть политических и общественных деятелей Хорватии, Словении и БиГ стала ориентироваться на победу в войне Сербии и держав Антанты. В 1915 году в Париже была создана организация эмигрантов из Австро-Венгрии – Югославянский комитет, переехавший вскоре в Лондон, где развернул широкую антиавстрийскую кампанию[9]. В комитет вошли хорваты Анте Трумбич, Франьо Супило, Хинко Хинкович, Иван Мештрович; словенцы Богумил Вошняк, Нико Жупанич и другие. Председателем новой организации стал видный общественный деятель Хорватии А. Трумбич[10].

Опираясь на идею «народного единства» сербов, хорватов и словенцев, члены Комитета выступали за поражение Австро-Венгрии в войне, объединение всех её югославянских областей с Сербией и образование единого югославянского государства. В декларации Югославянского комитета от 6 мая 1915 года было записано: «Весь югославянский народ, сербы, хорваты, словенцы, все мы ждем от этой войны объединения всех частей народа и всей его территории в одно независимое государство»[11]. Но видение этого государства у Югославянского комитета сильно отличалось от представлений правительства Сербии. Объединение должно было произойти не под эгидой Сербии, как это представлял Белград, а путём слияния хорватов с сербами, которое обеспечит «перевес культурного миросозерцания хорватов над нынешними стремлениями сербов»[12].

Итак, мотивы объединительных стремлений хорватской эмиграции  понятны – консолидировать все хорватские и словенские земли в рамках единого югославянского государства и обеспечить в нём преобладание «европейского» миросозерцания хорватов и словенцев.

Как видим, между сербами, с одной стороны, и хорватами и словенцами, с другой, при ясно выраженной политической и геополитической воле к объединению, с самого начала ощущалось скрытое соперничество – кто же будет «гегемоном» объединения. Это соперничество, имевшее весьма глубокие корни, выплеснулось наружу в начале 1916 года, когда Сербия была занята австро-германскими и болгарскими войсками, а правительство и король находились в изгнании – на острове Корфу. О возросших амбициях хорватской и словенской эмиграции может свидетельствовать хотя бы «Дополнительный меморандум Югославянского комитета», переданный французскому правительству 13 марта 1916 года[13].

По мнению руководителей Комитета, так как оккупированная Сербия и югославянские области Австро-Венгрии «сравнялись» в своём политико-юридическом статусе, то сербское правительство должно потерять своё положение монопольного политического фактора юнионистского движения и единственного «официального» защитника и пропагандиста в союзных столицах «общей» воли всех «трёх племен одного народа».

На практике это означало стремление хорватских политиков добиться признания Европой Югославянского комитета в качестве политического органа, равного по значению и весу сербскому правительству. С другой же стороны, имела место попытка лидеров Комитета лишить Сербию роли единственного «Пьемонта», т.е. объединителя югославянских земель, и собирателя югославян. Данная тенденция совершенно отчётливо прослеживается в указанном документе.

«В югославской проблеме, - подчёркивалось в меморандуме, - хорватский вопрос играет ключевую роль. Хорватия – это одно из древнейших королевств в Европе… Хорватия со своей столицей Загребом является главным культурным центром югославян… Вот почему главным залогом объединения югославян является вхождение Хорватии в состав единого югославянского государства. Если Хорватия станет центром собирания югославян, то все остальные югославянские земли будут идти в её фарватере»[14].

Подобные амбиции хорватских и словенских деятелей не могли обрадовать сербский кабинет, который трактовал роль Югославянского комитета совсем по-иному. Премьер Сербии Пашич отказался признать политические полномочия «нелегитимного» органа, а его примеру последовали правительства стран Антанты, поддерживая официальные контакты с сербскими политиками на Корфу.

Несмотря на провал попыток Югославянского комитета выйти в политико-организационном плане «из тени» сербского правительства, данный инцидент чётко высветил разницу в подходах к возможному югославянскому объединению сербов с одной стороны, и хорватов со словенцами, с другой. Эта разница проявилась хотя бы в проектах политического устройства будущей «общей родины». Если сербы выступали за единое и унитарное государство, то хорваты и словенцы требовали его глубокой федерализации и даже дуализации (по типу австро-венгерского дуализма). Подобного рода различия отравляли отношения между обоими политическими факторами объединительного процесса и, кроме того, свидетельствовали о двух совершенно отличных друг от друга трактовках идеи «югославизма». Эта идея работала, осмелимся заключить, только при наличии общего врага – Вены или Будапешта. В условиях же отсутствия конфронтации с внешним неприятелем она теряла свой позитивный заряд, превращаясь в утопию, – слишком уж по-разному видели политические представители сербов, с одной стороны, и хорватов и словенцев, с другой, место своих народов в будущем совместном государстве. Да и на само это государство они смотрели нередко совершенно разными глазами. Вопрос о создании Югославии рисовался в представлении многих государственных и политических деятелей Сербского королевства «Великой Сербией», в то время как значительная часть хорватов и словенцев готова была видеть в Сербии лишь благоприятный в настоящее время этап для осуществления своих собственных национальных домогательств. Как видим, мина замедленного действия была заложена под здание единой Югославии ещё до её появления на политической карте Европы.

Конфликт между правительством Сербии и Югославянским комитетом удалось разрешить лишь спустя год, в июле 1917 года. Сближение было вызвано политической необходимостью, т.к. сербское правительство, находившееся в эмиграции, всё больше и больше теряло влияние в югославянских землях Австро-Венгрии, а пользовавшийся здесь авторитетом Югославянский комитет не имел легитимных политических полномочий. Только координация деятельности этих двух центров могла воплотить идеи югославизма в реальность. Результатом этой координации стало подписание компромиссной Корфской декларации (20 июля 1917 года), в которой стороны однозначно высказались за создание единого государства сербов, хорватов и словенцев. В состав нового государства должны были войти Сербия, Черногория и югославянские земли Австро-Венгрии. Главой государства предполагалось избрать представителя сербской династии Карагеоргиевичей, а само государство назвать «Королевство сербов, хорватов и словенцев»[15]. Корфской декларацией было провозглашено равноправие сербов, хорватов и словенцев, равноправность алфавитов (латиницы и кириллицы) и граждан перед законом.

29 октября 1918 года хорватский Сабор, основываясь на принципе самоопределения, единогласно проголосовал за резолюцию, по которой Хорватия, Славония и Далмация разрывали отношения с Австро-Венгрией. Примеру Хорватии сразу же последовала Словения[16]. В этот же день было объявлено о создании «Государства словенцев, хорватов и сербов», которое распространило свой суверенитет на все югославянские земли бывшей Австо-Венгерской империи. 24 ноября 1918 года Народное вече хорватов, словенцев и сербов в Загребе приняло декларацию об объединении с Сербией[17]. Черногорская Великая скупщина в г. Подгорице 26 ноября приняла решение о низложении династии Петровичей-Негошей. Черногория вошла в состав нового государства[18]. 1 декабря 1918 года в резиденции королевича Александра в Белграде было провозглашено создание Королевства сербов, Хорватов и Словенцев (с 1929 года – королевство Югославия).

§3. Югославское общество в период между мировыми войнами.

Образование объединенного государства имело большое значение для югославянских народов.

Сербия восстановила независимость, повысила свой международный авторитет, став центром объединения южных славян. Хорватия, Словения, Далмация, Славония, БиГ и другие югославянские земли бывшей Австро-Венгрии освободились от многовекового гнёта монархии Габсбургов. Черногория включилась в общий процесс политической, экономической и культурной жизни югославянских народов. В едином государстве стал создаваться общий рынок, возникли новые возможности для роста капиталистических производительных сил, развития науки и культуры. Объединённая Югославия получила значительные гарантии для успешной защиты от агрессии других держав, стала играть видную роль на Балканах. Однако наряду с позитивными итогами объединения ранее разрозненных югославянских земель можно выявить и отрицательные, приведшие к трагическим событиям во время II–ой мировой войны, а впоследствии и к гражданской войне в Югославии (1991-1995 гг.).

В новое государственное объединение вошли народы с разным историческим прошлым, политические лидеры которых преследовали различные исторические цели при вхождении в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев (КСХС). И для анализа причин развала второй Югославии нам необходимо иметь ввиду те интересы и цели, с которыми отдельные югославянские народы вошли в объединенное государство.

Одним из парадоксов Югославии является то, что в течение I–ой мировой войны, результатом которой и стало появление Югославии, будущие её граждане боролись по разные стороны баррикад. Так, хорваты и словенцы сражались в рядах австро-венгерской армии и оказались на стороне проигравших. Их заинтересованность в создании объединенного югославского государства была очень велика. В качестве причины заинтересованности хорватов и словенцев послужило тайное соглашение от 25 апреля 1915 года, которое было заключено между Италией и странами Антанты. По этому соглашению страны Антанты обещали Италии в случае её вступления в войну значительную часть Далмации, далматинские острова, Истрию и часть территорий Словении[19]. Естественно, сохранение своей территориальной целостности в рамках объединенного югославского государства для этих народов было предпочтительнее, чем расчленение и оккупация.

Интерес сербов был совсем другим: они могли в качестве награды за вклад Сербии и Черногории в войну получить по Лондонскому соглашению 1915 года многие территории, населённые сербами (БиГ, Славонию, Срем, Бачку и Дубровник с частью далматинского побережья)[20]. Западная граница Сербии, по этому соглашению, охватила бы почти полностью территории, населенные сербами, т.е. те территории, за которые в 1991-1995 гг. сербы и боролись). Сербы в 1918 году могли выбирать между «Великой Сербией» и созданием объединенного государства на югославянских просторах. Они выбрали второй путь. Создание единого с хорватами и словенцами государства сербы рассматривали как окончательное решение своего национального вопроса. Ради совместной жизни сербы пожертвовали независимостью двух своих государств – Сербии и Черногории.

Хорваты и словенцы, напротив, с самого начала рассматривали Югославию как промежуточный этап для достижения полной независимости. Один из главных сторонников создания КСХС, председатель Югославянского комитета, Анте Трумбич в своих мемуарах открыто говорил о том, что подхватил идею совместного государства и делал всё для её осуществления затем, чтобы спасти хорватов от положения побежденной нации. Он писал: «Мой труд известен, каждый может о нём рассуждать, но могу сказать, что я сделал всё это… ради идеи моего народа. Я делал всё как хорват и только в интересах хорватского народа. Как хорват и в интересах хорватского народа я думал об освобождении от иноземной власти и объединении с сербами и словенцами в одно государство. Я сделал это, исходя из своих убеждений, потому что знал и видел подходящую ситуацию для избежания тяжелых страданий хорватским народом… Как хорват, откровенно говоря, я хочу создания Великой Хорватии, которая могла бы развиваться как независимое государство»[21]. Если так думал и говорил Анте Трумбич, один из величайших поборников создания объединенного государства, легко можно догадаться, что думала хорватская интеллигенция в целом.

Многие хорватские политики, даже те, которые в некоторых ситуациях выступали за Югославию, были по сути против неё и прилагали все усилия для её ослабления. Чтобы доказать это нет нужды в обстоятельном анализе, нужно лишь обратиться к высказываниям и деятельности некоторых хорватских политиков. Так, например, один из основателей Хорватской крестьянской партии Степан Радич, вспоминая о своём пребывании на посту министра в королевстве, говорил: «Я стал министром не для того, чтобы укреплять Югославию, а для того, чтобы доказать её нежизнеспособность и подготовить нас (хорватов) к будущей борьбе»[22]. Наследник Радича Влатко Мачек, лидер Хорватской крестьянской партии с 1920 года, продолжил линию своего учителя. Его заявления после 1928 года для отечественной и иностранной общественности полны ненависти к Югославии. Для него, как и для остальных хорватских политиков главным было создание свободной и независимой Хорватии. В 1932 году в одном из своих заявлений Мачек сказал: «Югославия как человек, который болен неизлечимой болезнью и обязательно должен умереть. Эта смерть освободит хорватов»[23].

Для приближения смерти Югославии Мачек и другие видные политические деятели Хорватии шли на любые шаги. К 1939 году между Мачеком и итальянским правительством начинаются тайные переговоры о возможностях развала Югославии и создания государства хорватов под покровительством Италии[24].  9 марта 1939 года в Рим прибыл тайный посланник Мачека маркиз Бомбел, который сообщил министру иностранных дел Италии, что пропасть между сербами и хорватами настолько глубока, что нет больше возможности для примирения. «Хорваты сейчас в состоянии морального, политического и экономического рабства. Если бы в один прекрасный день хорваты бы получили в руки оружие, ружья бы сами начали стрелять по сербам. Идеал для хорватов – независимое государство с итальянским принцем во главе, а ещё лучше – персональная уния с итальянским королём»[25]. После окончания переговоров, совместно с итальянским правительством стала подготавливаться почва для возвращения в Хорватию лидера усташей Анте Павелича[26].

В то же время Белград, наблюдая за происходящими событиями, пытался любыми средствами сохранить единство югославянского государства. Подтверждением этому может служить изменчивость и постоянная трансформация югославского государства на протяжении всей его межвоенной истории. Так, в 1921 году в КСХС была принята Видовдановская конституция, закреплявшая в государстве власть сербской династии во главе с Александром Карагеоргиевичем. Страна в административном отношении делилась на 33 округа, а во главе округов стояли назначенные королём великие жупаны. В соответствии с официально провозглашенной теорией интегрального югославизма, т.е. этнической идентичности и единства сербов, хорватов и словенцев, эти округа имели чисто административный, а не этнический характер[27]. По мере развития событий всё более очевидной становилась непригодность подобного устройства государства, т.к. централизм Белграда не устраивал хорватов и словенцев. Белград быстро понял, что унитаризм не способствует нормальному функционированию югославской государственной машины, а лишь накапливает и обостряет межнациональные противоречия, не оставляя практически никакой возможности для реального политического диалога и поиска конструктивных решений. Власти в Белграде искали и нашли выход из положения: в 1929 году округа были ликвидированы, а вместо них  в качестве более крупных административных единиц было создано 9 бановин[28]. Формирование бановин происходило, в определенной степени, с учётом национального и географически исторического факторов. Это деление с изменениями, внесёнными в него в 1939 году, просуществовало до 1941 года, когда югославское государство перестало существовать под воздействием внутренних и внешних сил.

Несмотря на уступки правительства национальным окраинам, в течение 30-ых гг. ситуация продолжает накаляться. Всё сильнее начинает звучать голос радикальных хорватских и словенских националистов, всё чаще неприязнь национальных окраин к центру перерастает в открытую ненависть. 17 декабря 1933 года в Загребе группой хорватских усташей совершается покушение на жизнь короля Александра I Карагеоргиевича, а уже 18 декабря утренние загребские газеты сообщают об этом происшествии как о «неудавшемся акте возмездия хорватских патриотов над тираном»[29]. Несколько успокоило хорватскую общественность то, что «возмездие хорватских патриотов» всё же свершилось. 9 октября 1934 года король Александр I, находясь в Марселе, был убит выстрелом в упор хорватским фанатиком.

Власти в Белграде, осознав всю сложность ситуации и видя невозможность дальнейшего функционирования государства без каких-либо серьёзных изменений в его устройстве, после длительных раздумий решаются на предоставление внутренней автономии Хорватии.

26 августа 1939 года соглашением Д. Цветкович – В. Мачек была провозглашена автономия - Хорватская бановина. В неё включались Савская и Приморская бановина, ряд территорий, входивших ранее в Дунайскую, Дринскую, Врбасскую и Зетскую бановины[30]. Бановина стала самым крупным национально-территориальным образованием на территории Югославии. В границах автономной Хорватии оказались значительные сербские территории с общей численностью сербского населения в 850 тысяч человек[31].

Власть в новом образовании принадлежала бану, который назначался королём и нёс двойную ответственность – перед ним и хорватским Сабором. Сам же Сабор должен был избираться путём всеобщего, прямого и равного тайного голосования[32]. Были учтены давнишние требования хорватского народа, ещё с конца XIX века добивавшегося всеобщего, прямого и равного избирательного права при тайном голосовании и ответственности исполнительной власти перед представительным национальным учреждением. Одновременно с предоставлением Хорватии автономии лидер крупнейшей хорватской политической партии В. Мачек получает пост заместителя премьер-министра Югославии.

Все эти меры, направленные на сохранение единого югославского пространства, однако ничего кроме обострения межнациональных конфликтов и дальнейшего ослабления государства не принесли.

Предоставление Хорватии прав территориально-политической автономии стимулировало борьбу словенской буржуазии и выражающих её интересы политических партий за предоставление автономии Словении. В самой же Хорватии после подписания соглашения Цветковича - Мачека сепаратистские настроения только усиливаются и ещё в большей мере обостряются сербо-хорватские отношения. Казалось бы, хорватские лидеры и представители Хорватской крестьянской партии, как главные заинтересованные лица в подписанном соглашении должны были быть удовлетворены и начать новый диалог с центром. Но как  это ни странно, именно в 1939 году начинается новый этап в противостоянии Хорватии с центром. Развязав руки хорватским националистам, Белград, сам того не подозревая,  «поставил крест» на существовании единой Югославии.

С осени 1939 года всё громче и смелее раздаётся «истинный» хорватский голос и хорватские политики уже без стеснения показывают всему миру своё настоящее лицо. В печати и в различных заявлениях хорватская политическая элита открыто говорит, что соглашение является только началом движения к независимости. Основной печатный орган Хорватской крестьянской партии «Hrvatski dnevnik» от 22 марта 1940 года, помимо всего прочего, сообщает: «Развитие хорватского вопроса идет дальше своим путём. Можно делать что угодно, но его никто уже не сможет остановить, хорваты на пути к своей Хорватии»[33]. На собрании в Беловаре один из лидеров крестьянской партии Тома Бабурин заявил: «Соглашение 26 августа – только начало решения хорватского вопроса, закладывание фундамента свободной Хорватии»[34].

Во время празднования годовщины подписания соглашения Цветковича – Мачека «Hrvatski dnevnik», во вводной статье заявляет: «Вне бановины Хорватской осталась Суботица. Хорватия должна получить старые хорватские рудники со срезом Високо, срез Жепче и срез Зеница (все эти срезы в Боснии)… Народ получил свою территорию только частично. Всё это нужно получить, используя великий европейский кризис»[35]. Всё это и даже больше Хорватия получила уже в 1941 году при помощи Германии и Италии, а затем устремила свой взгляд в Южную Сербию (Новопазарский Санджак), считая, что Независимое Государство Хорватия является наследником не только духа, но и территориальных претензий Австро-Венгрии.

Наиболее чётко позицию Хорватской крестьянской партии по вопросам будущего Хорватии, после 26 августа 1939 года, сформулировал секретарь партии Юрай Крньевич на встрече председателей местных партийных организаций в Загребе 30 ноября 1939 года. Он заявил: «Никто не смеет говорить, что наш народный вопрос уже сейчас решён. Он будет решён тогда, когда Хорватия станет полностью свободной и когда будет устроена так, как того хочет хорватский народ»[36]. Да и сам В. Мачек (будучи заместителем премьер-министра Югославии) спустя несколько дней заявил: «Добились мы, слава Богу, в этом году многого и может быть даже больше, чем я задумывал год назад. Между тем всё-таки на этом работа не завершена. Сложной и упорной работой нужно придти к полной хорватской свободе»[37]. Эту долгожданную свободу они получили из рук немцев, оккупировавших Югославию 10 апреля 1941 года, и тогда Хорватия и показала всему миру, что она понимает под словом «свобода».

§4. Вторая мировая война и создание второй Югославии.

С первых дней II–ой мировой войны Королевство Югославия интенсивно ведёт переговоры с враждующими сторонами и одновременно переводит экономику страны на военные рельсы. Перед правительством Цветковича-Мачека встаёт выбор: либо присоединиться к Берлинскому пакту за обещанный Германией выход к Эгейскому морю через Солунь, либо вступить по предложению Великобритании в союз с Грецией и Турцией для отпора немецким вооруженным силам на Балканах. После долгих раздумий правительство Цветковича-Мачека 25 марта 1941 года присоединилось к Берлинскому пакту. Данное событие вызвало волну возмущения среди прогрессивных сил Югославии (прежде всего Сербии), и результатом этого возмущения стало открытое выступление народных масс против правительства.

Через два дня после присоединения Югославии к Берлинскому пакту группа офицеров военно-воздушных сил во главе с генералом Душаном Симовичем свергла правительство, низложило князя Павла и провозгласила малолетнего Петра Карагеоргиевича королём Югославии[38]. Правительство Симовича начинает переговоры с Советским Союзом, и 5-6 апреля 1941 года между СССР и Югославией заключается пакт о ненападении и взаимной поддержке в случае нападения третьей стороны. Но это не спасло Югославию, т.к. 6 апреля 1941 года с бомбардировки Белграда была начата реализация плана Гитлера по расчленению и уничтожению Югославии. Согласно директиве Гитлера №25 уже 27 марта 12-я немецкая армия переходит границу Югославии со стороны Румынии и Болгарии. На северо-западную и центральную часть Югославии двинулась 2-я немецкая армия из Австрии и Венгрии, а на линии Сплит – Яйце высадилась 2-я итальянская армия. В целом в нападении на Югославию была задействована 51 дивизия (24 немецких, 22 итальянских и 5 венгерских)[39].

Уже 10 апреля 1941 года силы 2-ой немецкой армии входят в Загреб. В этот же день хорватские усташи провозглашают Независимое Государство Хорватию (НГХ). Двумя днями позже немцы входят в Белград[40].

Югославское правительство уже 14 апреля сообщает о своём отъезде из страны. Полная капитуляция югославских вооруженных сил была подписана 17 апреля 1941 года[41]. Но ещё до официальной капитуляции (12 апреля) Верховное командование Вермахта издаёт директиву о разделе Югославии между Италией, Венгрией, Германией и Болгарией[42]. По этой директиве Старая Сербия попадала под непосредственное управление германской военной администрации; Южная Сербия и Македония были присоединены к Болгарии; Черногория, часть Боснии и значительная часть Далмации отдавались под управление Италии; Словения, население которой встретило германские войска с воодушевлением и как освободителей от сербского ига, попала под непосредственное управление Третьего Рейха. Особое место в директиве от 12 апреля отводилось Хорватии: Хорватия внутри своих национальных границ получила право на формирование «независимого» государства.

В благодарность за представление независимости хорватский народ отплатил фашистской Германии своей преданностью идеям нацизма и стал самым верным союзником Третьего Рейха в Европе. Освободившись с помощью немецкого оружия от более чем 20-летнего «сербского ига», хорваты приступили к строительству своего национального государства на руинах королевства Югославия, в процессе которого в полной мере проявилось истинное отношение хорватов к своей бывшей родине и к её самому многочисленному народу – сербам.

Провозглашение Независимого Государства Хорватия состоялось 10 апреля 1941 года в 17 часов по местному времени, буквально через несколько часов после торжественного входа немецких войск в Загреб. Через несколько дней из эмиграции с группой соратников в Загреб прибывает лидер хорватских усташей Анте Павелич, который сразу же по прибытию формирует правительство, а правительство Мачека в этот же день передает Павеличу все свои полномочия[43].

После прихода к власти, первым делом усташские лидеры поблагодарили хорватский народ за его вклад в развал Югославии и прорыв балканского фронта в целом. Несколькими месяцами позже, по указанию правительства НГХ, придворным историком А. Павелича Анте Оршаничем в усташском журнале «Hrvatska smotra» была написана статья «Вклад хорватов в развал балканского фронта».

Оршанич писал: «… в этой войне все хорваты, как один, проявляли неповиновение, не выполняли указания, …, сеяли панику, приводили в непригодность танки, автомобили, самолёты, пушки и остальные средства для борьбы; разоружали сербские… дикарские массы. Одним словом, в этой войне только они (хорваты) одни единственные и как по команде разрушили и развалили балканский фронт также быстро изнутри, как немцы развалили и разрушили извне»[44]. Дальше Оршанич приводит несколько примеров этой результативной работы: «На самой войне было… множество примеров саботажа и пораженчества со стороны хорватов в бывшей югославской армии. Так, например, …на запрос верховного командования из Белграда, какие самолёты летят на Белград, телефонист хорват ответил, что они (эти самолёты) «наши», т.к. совсем недалеко от него эти самолёты бомбардировали военные объекты»[45]. И таких примеров у Оршанича великое множество.

Отблагодарив свой народ за помощь, оказанную в деле становления НГХ, власти Хорватии приступили к искоренению всего того, что прямо или косвенно отождествлялось с Югославией, а она в умах хорватского народа отождествлялась в первую очередь с сербами и православием. По примеру своих хозяев из Третьего Рейха хорватские нацисты начали расовые и религиозные преследования. Описать страдания сербского народа в НГХ и преступления хорватов-усташей практически невозможно.

Сразу же после прихода к власти А. Павелич через СМИ объявил: «Я уничтожил стержень (убил короля Александра), а вы разрушите его грани (сербский народ)»[46]. Уже через две недели после провозглашения НГХ, 25 апреля 1941 года Министерство внутренних дел Хорватии запретило использование на территории государства славянского шрифта – кириллицы. Первый пункт закона гласил: «На территории НГХ запрещается употребление кириллицы»[47]. В этот же день вышел указ, в соответствии с которым все сербы в НГХ должны были носить голубую нарукавную повязку с буквой «Р» («православный»), а все евреи жёлтую нарукавную повязку с буквой «J». Сербам и евреям, по этому указу, запрещалось ездить в общественном транспорте, а также предусматривалось переселение всех сербов горожан в еврейские гетто[48]. Хорватские власти закрыли все православные школы, церкви, конфисковали всё имущество Карловацкой митрополии. А 18 июля 1941 года министр юстиции НГХ доктор Пук издал указ, по которому запрещалось и само название «сербская православная вера», т.к. оно «не вписывалось в государственное устройство». Отныне свою веру сербы должны были называть «греко-восточной». С особой яростью набросились усташи на православные храмы и православное духовенство. Для разрушения православных храмов было организовано специальное учреждение – «Отдел по разрушению православных церквей»[49]. Почти все православные храмы были разрушены или сожжены, или обращены в католические. Оставшиеся на территории Хорватии православные епископы и сотни священников были либо убиты, либо изгнаны в Сербию.

Поставив сербов вне закона, хорватские усташи принялись планомерно уничтожать сербское население НГХ, т.к. перед своим возвращением в Хорватию из эмиграции А. Павелич заявил: «Страну необходимо очистить от сербского населения. Ради этого я даю усташам полную свободу действий»[50]. Уже в первые месяцы войны от рук хорватских палачей пали десятки тысяч невинных сербов, в том числе женщины и дети. Огромное количество сербов окончило свою жизнь в многочисленных лагерях НГХ. Общее число погибших в лагерях и тюрьмах за первые два года войны составило 400 тысяч. А общее количество погибших сербов за время существования НГХ составляет приблизительно 750-800 тысяч человек[51].

В период с 1941 года по 1945 год усташи практически полностью осуществили план министра просвещения НГХ Миле Будака, по которому одну треть сербов нужно было истребить, другую часть изгнать, а третью – перевести в католичество и таким образом ассимилировать с хорватами[52].

Оккупация Югославии и те зверства, которые чинили внутренние и внешние враги югославянского государства, не могли не вызвать бурю возмущения среди прогрессивной части населения Югославии. Однако сразу после национальной катастрофы народы Югославии ещё не были готовы к эффективной борьбе. К тому же такая борьба, когда фашистские армии, захватив почти всю Западную Европу, оккупировали не только Югославию, но и соседние с нею балканские страны, имела мало шансов на успех. Гитлеровские войска после капитуляции Югославии и Греции нигде не вели серьёзных боевых действий и могли быть переброшены в любой пункт.

Нападение фашистских полчищ на СССР привело к изменению внутриполитической и военной обстановки в Югославии. Югославские патриоты во главе с КПЮ, сразу после расчленения и оккупации страны начавшие сопротивление, хорошо использовали новую обстановку, сложившуюся после 22 июня 1941 года. Узнав о нападении Германии на СССР, Политбюро ЦК КПЮ на заседании, состоявшемся 4 июля 1941 года в Белграде, приняло решение о переходе от саботажа и диверсий к всеобщему вооруженному восстанию. Ранее организованные боевые группы, включавшие значительное число коммунистов, должны были организовать на местах партизанские отряды и начать боевые действия[53]. Так как главной  целью КПЮ было освобождение территории Югославии от оккупантов и их сателлитов для дальнейшего объединения земель Югославии в новое государственное образование, представители КПЮ были направлены во все регионы – в Сербию, Хорватию, БиГ, Словению, Черногорию и Македонию – без исключения. Здесь, в качестве отступления, очень уместно вспомнить эволюцию взглядов КПЮ на национальный вопрос.

В 1919 году, на момент основания КПЮ, в партии не было единства по национальному вопросу. В ней были сторонники как унитарного государства (сербы), так и его федерализации. Руководство КПЮ в соответствии с решениями Коминтерна в качестве основы для решения национального вопроса выдвигало реализацию всеми народами Югославии права на самоопределение вплоть до отделения и создания независимых государств с последующим их добровольным объединением в Федерацию рабоче-крестьянских республик. Только в 1935 году КПЮ отказалась от этой политической линии, заявив о необходимости сохранения югославского государства, с последующим его преобразованием на принципах федерализма[54]. Такую позицию КПЮ сохранила и в годы войны.

Хорошо организованная работа представителей КПЮ на местах в первые месяцы борьбы к концу 1941 года принесла свои плоды. К концу 1941 года  восстанием была охвачена почти вся территория Югославии, а численность партизанских отрядов составила более 80 тысяч человек[55].

В 1941 – 1942 гг. основу партизанских отрядов составляли сербы, другие же народы были представлены менее чем десятью процентами. В конце 1942 года и в течении 1943 года ситуация меняется. Начинается массовый переход этнических хорватов из усташских формирований в партизанские отряды. С чем же это связано? Связано это было с тем, что наиболее дальновидные представители хорватского народа осознали обреченность НГХ и уже предвидели исход войны, при котором Хорватия опять, как и в 1918 году, оказалась бы в стане проигравших. Во избежание этого хорваты снова сделали ставку на Югославию. Во многом благодаря этому уже к концу 1943 года численность Народно-освободительной армии достигла 300 тысяч человек, а освобожденные районы составили примерно половину всей территории Югославии[56].

Историческое событие произошло в конце 1943 года, в тихом, до той поры мало кому известном боснийском городке Яйце. 29-30 ноября 1943 года здесь состоялась Вторая сессия Антифашистского веча народного освобождения Югославии (АВНОЮ). Сессия приняла ряд важных решений о создании Югославского демократического федеративного государства. В Декларации, одобренной сессией, отмечалось, что в народно-освободительной борьбе под руководством коммунистической партии объединились все подлинно патриотические силы Югославии. В ходе этой борьбы сложилось совершенно новое соотношение политических сил в стране, были созданы условия для образования будущего демократического федеративного содружества народов Югославии[57].

Вторая сессия АВНОЮ приняла решение о верховном законодательном и исполнительном органе Югославии и Национальном комитете освобождения Югославии, как временных органах народной власти. В соответствии с этим решением АВНОЮ было преобразовано на время народно-освободительной борьбы в «верховный законодательный и исполнительный представительный орган  Югославии, являющийся высшим выражением суверенитета народа и представляющий государство Югославию как единое целое[58]». Одновременно был учрежден Национальный комитет освобождения Югославии (НКОЮ) как орган, имеющий все признаки народного правительства, через который Антифашистское вече народного освобождения Югославии будет осуществлять свои исполнительные функции»[59]. На сессии АВНОЮ также были определены основы строительства новой федеративной Югославии. «Чтобы осуществить принцип суверенности народов Югославии, чтобы Югославия превратилась в подлинное отечество для всех своих народов и никогда больше не стала вотчиной каких бы то ни было господствующих клик, - говорилось в решении Второй сессии АВНОЮ, - Югославия строится и будет построена на федеративной основе, которая обеспечит полное равноправие сербам, хорватам, словенцам, македонцам и черногорцам, народам Сербии, Хорватии, Словении, Македонии, Черногории, Боснии и Герцеговины»[60].

В связи с жестокими конфликтами вокруг границ в ходе развала СФРЮ нужно иметь в виду, что АВНОЮ не приняло никаких решений о границах федеральных единиц, которые оно провозглашало. На основе тех решений только после завершения войны были определены республиканские административные границы административным решением партийных и государственных органов Югославии. Границы между республиками были проведены произвольно и имели условный характер. С современной временной дистанции особенно интересно поставить вопрос, почему все территории в Хорватии были интегрированы в одно единое республиканское объединение, без учёта исторических и национальных различий, а в Сербии сформированы Автономный край Косово и автономная Воеводина. Сделано это было для выравнивания политического веса народов Югославии, т. к. сербы составляли 40% от всего населения Югославии. Уменьшив политический вес Сербии в стране, КПЮ надеялась избежать преобладания одной нации и получить подлинное равноправие республик.

Федеративные основы государственного устройства страны были закреплены в конституции 1946 года, провозгласившей создание Федеративной Народной Республики Югославии, в основу которой были положены принципы конституции СССР 1936 года. Югославия полностью повторила советскую ошибку национально-государственного строительства, в соответствии с которым административно-территориальное деление проводилось на основе не имеющей в мире аналогов привязки территорий к областям более или менее компактного расселения этнических групп. Демагогически провозглашенное согласно известному ленинскому принципу, право народов на самоопределение вплоть до отделения изначально создавало возможности распада такого государства. Правда, в годы утверждения авторитаризма и в условиях существования однопартийной системы такая перспектива не представлялась, однако, реальной.

Существенным моментом в развитии Югославии, в послевоенные годы, представляется разрыв КПЮ со странами народной демократии и СССР. На втором заседании Информбюро в июне 1948 году в Бухаресте по инициативе Сталина была вынесена резолюция «О положении в КПЮ», в которой было подвергнуто осуждению её руководство. А после третьего заседания Информбюро в 1949 году СССР и страны народной демократии приняли меры по политической и экономической блокаде Югославии. Эта блокада по существу обозначала прекращение всех международных контактов, т. к. до этого момента Югославия была ориентирована на социалистический лагерь.

Общественное развитие Югославии после конфликта с Информбюро характеризуется поиском новых путей в организации политической и экономической жизни, о чём и пойдёт речь в следующей главе данного исследования.