Глава 2.

Причины распада Социалистической Федеративной Республики Югославии.

На протяжении длительного периода времени (XIX век - первая половина XX века) на югославском пространстве сформировалось две тенденции в развитии югославянских народов: к независимому развитию и образованию самостоятельных государств, в которых должна доминировать одна этническая группа, с одной стороны, и к объединению всех югославянских народов в едином югославском государстве, с другой. В ходе второй мировой войны и в первые десятилетия после создания нового единого федеративного  государства в Югославии возобладала вторая, «объединительная» тенденция. В ее основе лежал объективный фактор сплочения югославских народов в антифашистской освободительной борьбе, успехи в экономическом развитии, а также субъективные усилия КПЮ (СКЮ) и личный авторитет И.Б. Тито. Но постепенно стали нарастать, а затем и преобладать центробежные факторы объективного и субъективного характера. В данной части работы мы попытаемся раскрыть и охарактеризовать эту последнюю группу факторов, обусловившую в конечном итоге распад СФРЮ.

§1. Особенности политической системы СФРЮ, как одна из причин развала федерации.

Жизненный век второй Югославии начинается с решений Второго заседания АВНОЮ 29-30 ноября 1943 года. С провозглашением республики в ноябре 1945 года практически была завершена жестокая битва за политическое будущее страны и началось оформление социалистического общества, в котором главную роль играли КПЮ и лично Иосип Броз Тито.

По образцу советской конституции 1936 года, конституция ФНРЮ 1946 года на первый план поставила однопартийное государство и его аппарат, который на основе государственной и кооперативной собственности осуществлял управление всеми сторонами общественного развития. Значительные изменения в политической системе Югославии произошли лишь после 1949 года (конфликт с Информбюро).

      Трансформация  экономической и политической систем начинается  с принятия «Основного закона об управлении государственными хозяйственными предприятиями и высшими хозяйственными объединениями со стороны трудовых   коллективов» (июнь 1950 г .)[1].Идея о необходимости расширения участия рабочих в управлении была высказана Э.Карделем, который в мае 1949 года, выступая на заседании Народной скупщины ФНРЮ, также вводит и термин «самоуправление», определяющий  всю последующую историю страны.[2]

      Последовательное применение принципов рабочего самоуправления требовало серьезных преобразований в организации всей экономической и общественной жизни. Преобразования  не заставили себя долго ждать. В 1953 году был принят  Конституционный  закон «Об основах общественного и политического устройства Федеративной Народной Республики Югославии и о союзных органах власти»[3], в котором определялись основные принципы самоуправления, ставшие основой политической и хозяйственной системы. В законе указывалось, что «самоуправление производителей в экономике и самоуправление трудового народа в общине, городе и уезде являются основой общественного и политического устройства страны»[4]. На основании этого закона начинаются определенные изменения в общественном положении и структуре представительных органов власти. В сущности, это были первые шаги  по ослаблению функций центральных государственных органов, целью которых было последующее упразднение государства и создание общества управляемого самим народом во всех областях общественно--экономической и политической жизни. Наиболее четко этот процесс просматривается в системе скупщин.

      Скупщины  (местные и республиканские), из органов государственного управления, должны были постепенно превращаться в общественные органы самоуправления (независимые от государства), которые выполняют государственные функции, координируют хозяйственную и другие виды деятельности. Важнейший аспект преобразования в системе скупщин на основах  самоуправления заключается в рассматриваемый период в более прочном  внедрении политико-правовых функций в организационную структуру и прямую компетенцию самой скупщины.

В 1953 году в федерации упраздняются правительственные органы как самостоятельные органы исполнительной власти, которые непосредственно управляли государственным аппаратом. Вместо правительства были созданы исполнительные веча республик и федерации в качестве специфической разновидности  комитетов скупщин: на них возлагалась ответственность за соблюдение законов и проведение утверждаемой  местными скупщинами политики.[5]

С принятием конституции СФРЮ 1963 года начинается новый этап в жизни Югославии, он ознаменован уже практически окончательным переходом от рабочего к общественному самоуправлению. Конституция закрепила изменения в системе скупщин, а также зафиксировала качественные изменения в социально-экономической и политической жизни, что нашло отражение в названии страны. С 1963 года она стала называться СФРЮ. После 1963 года  продолжается работа по совершенствованию политического и хозяйственного механизма. С 1967 года по 1971 год было принято 42 поправки к конституции, многие из которых значительно расширили права республик и автономных краев. Республикам и краям, в частности, были переданы многие права и материальные фонды, которые раньше принадлежали федерации, а сами республики из «государственных содружеств» превратились в «государства, основанные на суверенитете народа, на власти и самоуправлении трудящихся»[6]. Все эти изменения приводят к появлению конституции 1974 года.

С принятием конституции 1974 года окончательно была провозглашена утопическая концепция общественно-экономических отношений и завершена тихая трансформация югославской федерации в некое подобие конфедерации. Важнейшая особенность конституции 1974 года состояла в том, что самоуправление полностью выходит из рамок трудовых  организаций и, включаясь во все области жизни, конституируется в целостную общественно-     политическую систему. Связано это с тем, что государство понималось как такая форма политической власти, которая отделена от общества и опирается преимущественно на соответствующий аппарат принуждения. С момента перехода к системе общественного самоуправления в югославской теории и на практике был поставлен вопрос об отмирании государства и его аппарата, а идея борьбы с этатизмом была воспринята как необходимое условие построения социалистического общества на базе самоуправления.

Доказательством того, что после принятия конституции 1974 года Югославия стала скорее напоминать конфедерацию, нежели федерацию, служат следующие решения:

А. Реорганизация системы скупщин. По конституции 1974 года скупщина становится высшим органом власти и общественного самоуправления, она утверждает политику и принимает решения по основным вопросам политической, хозяйственной, социальной и культурной жизни, утверждает общественный план, бюджет, выступает с инициативой  по заключению общественных  договоров и участвует в их заключении, обсуждает вопросы в области местной народной обороны, утверждает основы компетенции  органов общественно-политического содружества (республик и федерации) и т.д.[7]

Таким образом, скупщина сосредотачивает в своих руках весьма значительные функции власти и является по существу не только органом, осуществляющим законодательную власть, но и органом, проводящим политику.

Естественно, складывается впечатление, что речь в конституции идет о Скупщине СФРЮ и именно она является высшим органом власти в государстве. Формально это утверждение верно. Статья 282-я Конституции СФРЮ подтверждает  верховенство союзной скупщины над другими органами власти[8]. Однако если внимательно посмотреть на полномочия Скупщины СФРЮ и процедуру принятия решений, то нельзя не увидеть зависимость союзной скупщины от скупщин республик и автономных краев. Во-первых, делегаты Веча республик и краев Скупщины СФРЮ обязаны были «неукоснительно выполнять волю республиканских и краевых скупщин, которые их делегировали», а решения принимать единогласно[9]. Таким образом, республики и края через своих делегатов могли блокировать неугодные им решения союзной скупщины. Во-вторых, Скупщина СФРЮ могла одобрить предложение о принятии закона лишь «после того, как скупщины республик и автономных краев дали свое согласие по этому вопросу…»[10]. Исходя из этого, можно сказать, что с принятием Конституции 1974 года союзные органы быстро теряют свое влияние и рычаги воздействия на процессы происходящие в стране, координатором социально-экономической и политической жизни страны становятся республиканские скупщины, наделяемые особыми полномочиями Конституцией СФРЮ,  за счет сужения компетенции союзной скупщины.

Б. Отношения республик и автономных краев с центром были построены таким образом, что СФРЮ де-факто стала конфедерацией. Сущностью новой концепции было усиление «значения и роли республик как федеральных единиц, а также невероятная степень независимости автономных краев».[11] СФРЮ с принятием конституции 1974 года превращается из «союзного государства» с разделением суверенитета между федерацией и республиками в «общественно-политическое содружество» государств.

Правовая основа дезинтеграции Югославии как государственного и общественно-политического объединения содержится в самой  конституции СФРЮ 1974 года. Конституция 1974 года определяет СФРЮ как «государственное содружество добровольно объединившихся народов  и их социалистических республик, а также социалистических краев Воеводины и Косово», [12]т.е. СФРЮ уже не «союзное народное государство республиканской формы»[13],как это было записано в конституции 1946 года, а лишь «государственное содружество». В одной части «Основных положений» конституции 1974 года записано: «Рабочие люди и народы, и народности осуществляют свои суверенные права в социалистических республиках и автономных социалистических краях в соответствии со своими конституционными законами, а в СФРЮ только те свои права, которые представляют совместный интерес…Рабочие люди, народы и народности вопросы федерации решают на началах согласия между республиками и автономными краями, солидарности и взаимности, равноправного участия республик и краев в органах Федерации, в соответствии с этой конституцией, а также на началах ответственности республик за собственное развитие и за развитие социалистического сообщества в целом».[14] Благодаря такому конституционному определению Югославия была трансформирована из союзного государства в союз государств.

Такая перемена означала отказ  от решений АВНОЮ, которое провозгласило Антифашистское вече в качестве верховного представителя государства и носителя суверенитета, а по конституции 1946 года эти полномочия легитимно наследовали органы Федерации. Конституция 1974 года полностью поменяла носителя суверенитета, носителем суверенитета стали республики и автономные края, что не  имело прецедентов в мировой истории[15]. Государство собственной конституцией лишило себя суверенитета!

Руководство СФРЮ полагало, что данные изменения в политической и экономической жизни общества откроют новые просторы социалистическому самоуправлению, основанному на суверенности народов, максимальных правах и ответственности республик, приведут к качественно новой интеграции югославского общества. Но вместо этого Югославия получила усиление национального антагонизма, который рос параллельно с обособлением республик и автономных краев. Вместо интеграции федерации была достигнута абсолютизация национальных интересов, благодаря которой работа в скупщине СФРЮ стала практически невозможной, т.к. каждая республика отстаивала исключительно местные интересы и блокировала невыгодные ей решения через предоставленное каждой республике право вето. А в конституции СФРЮ записано, что скупщина СФРЮ утверждает политику и принимает союзные законы лишь на основе согласования между республиками и краевыми скупщинами и при условии единогласного решения. Такая ситуация приводила к блокированию всех решений направленных на укрепление федерации.

Так, в 1976-1980 гг. многие общественные договоры (основные документы, конкретизирующие цели и задачи пятилетнего плана) заключались с опозданием на несколько лет, а некоторые так и не были подписаны из-за разногласия республик и краев.[16] По существу, как отмечалось в югославской печати, речь шла о феномене так называемого республиканского этатизма, т.е. о все большем замыкании республик в собственных  рамках и проведении такой политики, которая не учитывает интересов содружества в целом.[17]

В целом , следует отметить, что положения конституции 1974 года, по которым республики стали отвечать за собственное развитие и за развитие федерации, положили начало развалу единого экономического и политического пространства СФРЮ.

В. Реорганизация системы государственной безопасности Югославии. В середине июня 1966 года по предложению главы СКЮ Й. Б. Тито, исполнительный комитет ЦК СКЮ принял решение о формировании комиссии по изучению вопросов, связанных со злоупотреблениями высших руководителей Службы Государственной Безопасности (СГБ). Результаты своей работы комиссия представила на VI (Брионский) пленум ЦК СКЮ (1.07.1966.).[18] На основании материалов предоставленных комиссией, в качестве основного вопроса для рассмотрения на пленуме, встал вопрос о «перегибах в работе СГБ и злоупотреблении положением ее высших функционеров»[19].Высшим руководителям СГБ и всей службе в целом было предъявлено обвинение  в « сопротивлении развитию социалистического самоуправления и политике национального равновесия»,в прослушивании рабочих помещений и телефонов высших партийных, государственных и республиканских чиновников.[20]На основании данных обвинений Александр Ранкович и Светислав Стефанович  были освобождены от исполнения своих обязанностей и в октябре 1966 года были исключены из СКЮ. Вместе с освобождением от занимаемых  должностей руководителей СГБ был поставлен вопрос о реорганизации службы в соответствии с принципами «социалистического самоуправления». Поправками к Конституции 1963 года, принятыми 30 июня 1971 года, согласно новой концепции югославского федерализма, руководство службой безопасности было децентрализовано.[21] Процесс децентрализации службы был окончательно завершен после принятия новой Конституции 1974 года. Отныне безопасностью страны и защитой конституционного порядка должны были заниматься республиканские и краевые службы безопасности, а единая СГБ с 1974 года фактически прекратила свое существование. Лишившись целостности, система  государственной безопасности стала фактически неспособна: а) успешно сопротивляться работе иностранных разведок; б) бороться против организованных сил внутренних врагов и обеспечивать нормальную работу всех государственных служб и органов.

В условиях все большего усиления мощи национальной бюрократии, республиканские службы безопасности стали превращаться в послушную игрушку в ее руках и все менее и менее функционировали как общегосударственная служба, призванная защищать конституционный порядок и сохранение целостности и единства Югославии. В период обострения межнациональных и межреспубликанских отношений в конце 80-х годов «служба безопасности Югославии была, фактически, парализована, т.к. представители республиканских служб больше занимались разведкой деятельности друг друга, чем сотрудничали между собой».[22]

Г. Концепция общенародной защиты. С принятием Конституции СФРЮ 1974 года в ведение «общин,автономных краев, республик и других общественно-политических содружеств» было передано право и обязанность «в соответствии с системой народной обороны…на своей территории учреждать и организовывать органы народной обороны и руководить территориальной обороной».[23] Вооруженные части «территориальной обороны» по Конституции 1974 года были приравнены по значению к ЮНА и вместе с армией стали составлять вооруженные силы СФРЮ.[24] Таким образом, по Конституции 1974 года каждая республика и автономия получила право на законное формирование своих «национальных гвардий», которые подчинялись исключительно местному руководству и комплектовались из местных жителей. Такая система привела к тому, что в годы югославского кризиса органы территориальной обороны стали главным инструментом в руках националистически настроенных республиканских правящих кругов и были использованы для развала территориального единства Югославии.

Исходя из всего вышесказанного, нужно отметить, что установленная Конституцией 1974 года политическая система способствовала сильному ослаблению федерации и разобщению (политическому и экономическому) республик, и в конечном счете стала одним из важнейших факторов, приведших страну к катастрофическим последствиям, которые были обусловлены тяжелейшим внутренним кризисом государства, а затем и его распадом.

§2. Экономические процессы в СФРЮ и их влияние на распад югославской государственности.

После окончания Второй мировой войны и освобождения Югославии, перед экономикой государства встало множество проблем, основными из которых были: преодоление последствий войны, организация экономической жизни, быстрое развитие производительных сил и замена отношений собственности.

За годы войны Югославия понесла огромные людские и материальные потери. По сведениям югославского правительства, предоставленным репарационной комиссии в Париже в конце 1945 года, Югославия за годы войны потеряла 1.706.000 человек, среди которых около 90 тысяч квалифицированных рабочих и 40 тысяч лиц умственного труда. Уничтожено или повреждено 822.237 зданий, 289.000 сельских хозяйств, около 37% производственных мощностей приведено в негодность. Материальный ущерб был оценен в 46,9 миллиардов долларов.[25]

В апреле 1947 года был принят первый пятилетний план на 1947-1951 гг.. По этому плану в качестве главных задач Югославии были выдвинуты индустриализация и электрификация страны, превращение ее из отсталой аграрной страны в развитое индустриально-аграрное социалистическое государство. Был взят курс на преимущественное развитие тяжелой промышленности.

Параллельно с планированием экономического развития осуществлялась национализация частной собственности. До конца 1945 года под государственное управление перешло 82% промышленных мощностей, а в 1948 году, по закону о национализации, полностью обобществлены все промышленные предприятия.[26] Частная собственность на средства производства сохранялась только в сельском хозяйстве и ремесле (с ограниченным числом работников).

После резолюций Информбюро (1948-1949гг.) происходит разрыв экономических связей между Югославией и социалистическим лагерем. Конфликт Сталин-Тито стал одной из причин начала поиска собственных путей построения социализма в Югославии.

1950 год вошел в историю СФРЮ как год введения самоуправления в результате “переосмысления государственного социализма с его опасностями бюрократизации, вовлечения рабочих в процесс принятия решений”. Государство перестало быть “собственником всего общества, а трудящиеся стали владеть средствами производства”[27]. В течение 50-х годов понятие государственной собственности постепенно заменяется понятием общественной собственности. В июне 1950 года был принят закон, согласно которому всеми хозяйственными государственными предприятиями, как общенародной собственностью, должны были от имени общества управлять трудовые коллективы этих предприятий. К середине 50-х самоуправление распространяется и на другие отрасли хозяйства (в 1954 году - железнодорожный транспорт, связь, торговля, коммунальные службы). Применение принципов рабочего самоуправления требовало серьезных преобразований всей экономической жизни страны. В первую очередь нужно было изменить функции государства в управлении экономикой, нужно было приспособить государственный аппарат к рабочему самоуправлению. Так как федеральная власть в условиях самоуправления предприятий уже не имела возможности эффективно осуществлять функцию контроля над деятельностью предприятий, функции по контролю и планированию стали в 1950-1954 годах постепенно переноситься с общеюгославских хозяйственных органов на республиканские и местные органы.[28] Были упразднены отраслевые министерства, а их функции были переданы территориальным и республиканским органам и отраслевым объединениям предприятий республик (хозяйственным палатам). В ведении федерации осталась только возможность установления принципиального направления экономического развития и планирования общеюгославских пропорций производства и распределения.[29]

Децентрализация управления экономической сферой жизни общества уже через несколько лет дала противоречивые результаты. С одной стороны, идет бурное экономическое развитие индустриальных северо-западных республик (Словения и Хорватия), растет жизненный уровень населения этих регионов. С другой стороны, в регионах с неразвитой промышленностью и большой долей аграрного сектора в экономике (БиГ, Черногория, Македония, южная Сербия), неспособных самостоятельно совершить рывок вперед к «индустриальному обществу», лишившихся прямой опеки со стороны федерации и предоставленных самим себе, происходит падение темпов экономического роста и начинается застой.

Возникло реальное  объективное противоречие между интересами различных районов, что в условиях многонациональной страны проявилось как столкновение интересов различных республик.[30]Если рассмотреть политику децентрализации экономики в другой плоскости, то можно выделить еще одно и более важное противоречие-противоречие между отдельными республиками и центром по поводу созданного республиками дохода. Все дело в том, что при предоставлении республиканским органам функций управления экономикой центр оставил за собой право планирования общеюгославских пропорций распределения (в целях выравнивания уровней межрегионального развития). Так как Словения и Хорватия были в экономическом плане наиболее развиты и создавали наибольший доход от экономической деятельности в рамках СФРЮ, на них ложилось основное бремя отчислений специальных взносов на нужды слаборазвитых районов страны. Такую политику высокоразвитые республики расценивали как ущемление своих экономических интересов и как неэффективное использование созданного ими дохода.[31]

Таким образом, уже к началу 60-х годов стал очевидным кризис югославской экономической системы, одним из проявлений которого было усиление противоречий между республиками и центром, а также между самими республиками.

Для устранения диспропорций в экономике, по решению VIII съезда СКЮ, была выработана долгосрочная программа мероприятий, получивших название общественно-экономической реформы. Проведение реформы началось в 1965 году[32]. В качестве основной задачи реформы была поставлена проблема ликвидации противоречий между республиками и центром.

Для ликвидации диспропорций в хозяйственном развитии между экономически более развитыми республиками (Словения и Хорватия), где сосредоточилась обрабатывающая промышленность, и менее развитыми республиками и краями, где больший удельный вес приходился на аграрный сектор и добывающую промышленность, было изменено соотношение цен на продукты аграрного сектора и продукцию добывающей промышленности, с одной стороны, и промышленные товары, с другой, путем повышения цен на продукцию первых в среднем почти на 1/3[33].

Для преодоления противоречий между развитыми республиками и центром была отменена практика отчисления специальных взносов на развитие экономически слабых районов Югославии, а инвестирование этих областей должно было проходить на основе добровольного предоставления высокоразвитыми республиками кредитов, а также на основе государственных банковских кредитов.[34]

Мерой направленной на углубление самоуправления в рамках республик и краев было предоставление самоуправляющимся единицам права свободного выхода на внешний рынок, права самостоятельно осуществлять операции по экспорту и импорту, а также права на получение республиками и предприятиями, всевозможных кредитов от западных банков для развития производства и экономики в целом.[35]

Конституция 1974 года закрепила новое распределение прав и обязанностей между республиками и центром. Был взят курс на строительство так называемой «договорной экономики», в которой процесс производства и распределения основывался на договорных отношениях между всеми субъектами экономических связей, начиная от центра и кончая предприятиями.[36]

Экономическая система, основанная на договорной базе, не могла заменить рыночные инструменты регулирования спроса и предложения и ее кризис рано или поздно должен был проявиться. Новая экономическая система способствовала региональной замкнутости, усилению автаркии республик, которые отдавали предпочтение в условиях свободного выхода на мировой рынок сотрудничеству с иностранными фирмами, а не друг с другом. Это вело не только к экономической, но и политической дезинтеграции страны. Обладая большими полномочиями, республиканские управленческие структуры исходили, в первую очередь, из интересов «национальной», т.е. республиканской экономики, а только потом думали о югославской экономике в целом. Тем самым национально-республиканский компонент в их деятельности возобладал над общеюгославским.  Руководство республик и краев сознательно начинает идти по пути хозяйственного замыкания в своих границах. В республиках и краях создаются собственные энергетические потенциалы, начинается строительство одних и тех же производственных мощностей.[37] Вполне естественно, что в соответствии с такими автаркичными тенденциями в структуре капитальных вложений начинается «замыкание» рынков республик и краев. Экономика стала распыленной и атомизированной, а территориальным политическим центрам стало нетрудно держать в подчиненном положении такую экономику и вмешиваться в процессы принятия хозяйственных решений. Отмежевание от экономик других республик является одним из мощных средств для того, чтобы держать под контролем свою собственную экономику. Замкнувшись в своих границах, территориальные политические центры создали большие, а впоследствии и непреодолимые препятствия для производственного и культурного сотрудничества, свободного обмена товарами,  достижения договоренностей по тем или иным вопросам.

На основании этого можно сделать заключение о том, что после 1974 года в экономической, также как и в политической, системе была завершена трансформация  государства из федеративного в конфедеративное. Рассмотренное решение проблем экономической системы стало одной из причин дальнейшего сползания Югославии в экономический хаос.

Другой причиной углубления экономического кризиса 80-х годов стала огромная задолженность СФРЮ странам Западной Европы и отлив капитала из страны.

С введением в 1974 году ответственности республик за собственное развитие[38], с предоставлением им права свободного выхода на внешний рынок и права на получение кредитов от западных банков для развития производства и экономики в целом были созданы условия для стремительного роста внешней задолженности СФРЮ.

Во второй половине 1976 года состоялось совещание представителей федерации, республик и краев, на котором было решено, что для более быстрого и безболезненного развития «национальных экономик» нужно привлечь огромные финансовые средства, а так как федерация и республики таковыми не обладают, необходимо привлечь их извне. Решение было скреплено подписями президента СФРЮ И. Б. Тито и председателя скупщины СФРЮ Киро Глигорова.[39] После подписания этого документа начинается быстрый рост внешнего долга СФРЮ. Если в конце 1976 года он составлял 7,9 миллиардов долларов, то уже к началу 1978 года его сумма увеличилась до 14 миллиардов, а в конце 1980 года долг составил 20 миллиардов долларов.[40] Столь быстрый рост внешней задолженности связан с тем, что средства, полученные от западных банков, бесконтрольно тратились республиканскими центрами, а попытки центра в начале 80-х годов обуздать эйфорию  от кредитов воспринимались республиками как посягательство на республиканский суверенитет и встречали сильное сопротивление.

Нужно иметь в виду, что перед кредиторами, как признанный субъект международного права, как гарант, могла выступать только СФРЮ, несмотря на то, что по конституции она фактически лишалась суверенитета и имела ограниченное влияние на собственную экономику. С учетом провозглашенной конституцией ответственности республик за собственное развитие и развитие СФРЮ, величину денежной массы иностранных кредитов определяло руководство республик и краев исходя из своих аппетитов, а представители федерации появлялись перед кредиторами только как гарант того, что кредиты будут полностью и в срок возвращены.[41] Такую ситуацию можно назвать прецедентом в международных  финансовых делах, так как должник и гарант не являются одним и тем же международно-признанным субъектом! В случае Югославии республики и края брали кредиты, а ответственным за эти кредиты перед кредиторами являлась Федерация. Такая ситуация поощряла безответственность республиканских и краевых центров в растратах кредитов.

Безудержная и неконтролируемая гонка за иностранными кредитами зашла к началу 80-х годов так далеко, что уже никто в Югославии не мог назвать точную сумму внешнего долга страны. Когда в конце 1982 года иностранные кредиторы потребовали расплаты по кредитам, органы федерации оказались в почти безвыходном положении, так как в бюджете страны не оказалось средств для выплаты процентов, не говоря уже о самих долгах.[42]

На основании этого МВФ поставил на повестку дня в 1982-1983 годах вопрос о признании СФРЮ банкротом и начале распродажи иностранной собственности СФРЮ.[43] В такой критической ситуации руководство федерации принимает решение о частичной оплате внешнего долга средствами из золотого резерва страны.[44] Последствием этого решения стала стремительная инфляция и безудержный рост цен. В течение 1983 года цены на промышленные товары и продовольствие выросли на одну треть.[45] Две девальвации национальной валюты и решение о плавающем курсе динара обесценили его с 1979 до 1985 года на 90%.[46]Инфляция и рост цен способствовали усилению безработицы. Крупные предприятия вынуждены были увольнять значительное количество своих сотрудников, чтобы в условиях инфляции обеспечить высококвалифицированным кадрам достойную зарплату. Мелкие предприятия в частном секторе, на которые государство возлагало основные надежды по созданию рабочих мест для ставших безработными граждан,  не имели возможности получить от государства и частных банков кредиты из-за непомерно высоких процентов в условиях усиления инфляции и соответственно не только не могли решить проблему безработицы, но и усугубляли ее. По официальным данным в 1984 году удельный вес безработных в Югославии составил 14% ( Словения – 1%; Хорватия – 8-9%; БиГ, Черногория – 25%; Сербия (не включая Косово) – 17-18%; Косово – 50%; Македония – 27%).[47]

Огромный внешний долг Югославии, который был создан в период 1976-1982 годов, объективно нарушал внутреннюю стабильность страны и существенно понизил ее авторитет на международной арене. Чрезмерная внешняя задолженность страны привела к полной остановке экономического развития СФРЮ.

Помимо этого, углублению экономического кризиса в 80-х годах способствовал и бесконтрольный отлив капитала из страны. С предоставлением республикам и краям права свободного выхода на внешний рынок, как грибы после дождя, за границей начинают появляться филиалы югославских предприятий и частные югославские фирмы. Уже в 1968 году за границей было образовано свыше 250 югославских предприятий и организаций[48]. Предприятия, основав свои филиалы за границей, довольно быстро перекачивали туда свои средства, затем объявляли свои филиалы частными фирмами и чтобы избежать налогов объявляли свои основные предприятия в Югославии банкротом. Таким образом, за период с 1968 по 1988 годы было перекачено за границу 12 миллиардов долларов, которые государство было не в состоянии вернуть[49]. Средства, заработанные частными югославскими предприятиями, стали оседать в западных банках и ни одного динара не попало в федеральный  или республиканский бюджеты. Впоследствии частные хорватские и словенские фирмы стали основными финансовыми источниками поддержки сепаратистских движений в Хорватии и Словении и способствовали приведению националистических партий этих республик к власти.

Для кардинального изменения положения в стране нужна была радикальная реформа во всех сферах жизнедеятельности общества. В декабре 1989 года Союзное исполнительное вече (СИВ), возглавляемое Анте Марковичем, представило союзной Скупщине пакет экономических мер, направленных на преодоление гиперинфляции (в декабре 1989 года инфляция достигла 2800%)[50] и вывод страны из экономического хаоса. Председатель СИВ решительно выступил за обеспечение на всей территории страны действия единой налоговой системы, интеграцию рынков всех союзных республик, за приватизацию государственной и республиканской собственности. Важным составляющим экономической реформы была идея срочного перевода динара в ранг конвертируемой валюты[51]. Для этого Скупщине СФРЮ было предложено немедленно принять закон о деноминации динара и привязывании его к курсу западногерманской марки (7 новых югославских динар приравнивались к 1 марке).

Реализация программы А. Марковича привела к неоднозначным результатам. С одной стороны, деноминация динара и привязывание его курса к марке привело к тому, что уже в начале 1990 года валютные резервы СФРЮ  возросли на сотни миллионов долларов[52]. Новый динар стал постепенно вытеснять иностранную валюту из всех видов денежного обращения в СФРЮ. С другой стороны, экономические реформы повлекли за собой трудности во многих отраслях хозяйства. Если  финансовый рынок действовал четко и эффективно, то на потребительском рынке дела обстояли не столь гладко. Индекс розничных цен в 1990 году вырос приблизительно на 130%, хотя СИВ первоначально планировало годовой рост цен не более чем на 13%[53]. Среди других негативных последствий реформ А.Марковича стало резкое падение промышленного производства. По сравнению с 1989 годом, производство сократилось на 10% и  ожидалось его дальнейшее стремительное  падение[54].

Основной причиной сокращения производства стало несоответствие существующих производственных структур изменившимся условиям. Старая организация производства столкнулась с новыми требованиями свободного рынка.

Союзное исполнительное вече  попыталось изменить данную неблагоприятную ситуацию с помощью закона о деятельности предприятий в условиях рынка. Предлагавшиеся  новые критерии хозяйствования по рыночному были жестоки: любой коллектив должен был сам обеспечивать рентабельность производства, государственные дотации нерентабельным предприятиям прекращались. В результате многие предприятия оказались банкротами, вызвав новый виток падения производства. Резко возросла безработица, в среднем превысившая 17% трудоспособного населения. Кроме того, в Югославии насчитывалось примерно такое же количество людей занятых неполный рабочий день[55].

Уже к началу 1991 года негативные последствия реформ А. Марковича вызвали волну протеста в регионах, т.к. реформы одинаково больно ударили по всем республикам СФРЮ. Три наиболее развитые в экономическом плане республики (Словения, Хорватия, Сербия) принимают ряд законов направленных на нейтрализацию негативного влияния мер СИВ СФРЮ на экономику своих республик. По сути, это означало отказ от сотрудничества с центром по вопросам экономического развития страны. В течении 1991 года республики СФРЮ начинают проводить самостоятельную экономическую политику, что означало крах реформ А. Марковича.

В заключение хотелось бы отметить, что югославская экономика, рассматриваемая в территориальном разрезе, была недостаточно интегрированной, и это лишало экономическую систему, понимаемую как совокупность связанных между собой экономических субъектов, инфраструктуры, действующих институтов и инструментов, возможности быть эффективной. С установлением самостоятельности республик, их суверенности и ответственности за собственное развитие, а также большой автономии краев, единая экономическая система перестала существовать. Все республики и края принимали свои пятилетние планы развития, проводя собственную налоговую и валютную политику, а также политику распределения доходов. В результате в Югославии образовалось восемь  автономных регионов с республиками и краями в качестве важнейших политических и экономических центров. Федеральный этатизм был перенесен на республики. Широкая хозяйственная автономия республик и краев быстро превращалась в автаркию, что способствовало усилению сепаратистских тенденций в регионах. Федерация, фактически не имея рычагов воздействия на экономическую и политическую жизнь республик, оказалась неспособной противостоять этим негативным тенденциям,  несмотря на попытки федеральных государственных органов и, в конечном счете, развалилась. 

§3. Влияние внешнего фактора на распад СФРЮ.

Невозможно даже с приблизительной точностью определить, какой из факторов в развале Югославии сыграл ведущую роль (внутренний или внешний), каково их соотношение и каков удельный вес каждого из них. Можно лишь с уверенностью сказать одно: без смычки внешних и внутренних причин распада Югославии в том виде, в котором он произошел в начале 90-х годов, не случилось бы.

Перемены в мире, которые произошли прежде всего после объединения Германии, распада Варшавского договора и Советского Союза нарушили равновесие, которое существовало после Второй мировой войны между великими силами. Биполярное устройство мира ушло в прошлое, и с его уходом были созданы условия для расширения сфер американских интересов в мире, для установления господства США на новых просторах. В таких условиях, США начинает играть роль мирового лидера и стремится навязать всему мировому сообществу свое видение «нового мирового порядка».

Европа в этот период, пытаясь вырваться из-под чрезмерной опеки со стороны США, идет по пути интеграции и предлагает миру свой вариант «нового мирового порядка».

Одновременно внутри самой Европы после разрушения берлинской стены и объединения страны на политическую сцену возвращается Великая Германия, которая начинает проводить активную внешнюю политику с целью закрепления своего лидерства в Европе.

Изменения, произошедшие в мире на рубеже 90-х годов, повлияли и на исламский мир. В условиях, когда был разрушен биполярный мир, но еще не было завершено оформление мира однополярного, исламское сообщество делает попытку вернуть свои утерянные позиции в Европе и прежде всего на Балканах. Президент Турции в одном из своих заявлений говорит об этом так: «Двадцать первый век станет веком Турции на Балканах. Турция желает, как и прежде, снова играть главную роль и взять руководство над мусульманскими группами в свои руки»[56].

Как же все сказанное выше связано с Югославией, и почему единая Югославия стала помехой на пути оформления «нового мирового порядка»?

С изменением геополитического и геостратегического окружения бывшей Югославии, она, как один из факторов существования равновесия между двумя военными блоками и двумя мировыми политическими системами, теряет прежнее значение, как и выгодную геополитическую позицию, которую она имела в Европе и мире в период «холодной войны». До конца 80-х годов Югославия для западного мира являлась своеобразной нейтральной зоной между странами западной демократии и социалистическими странами, а в некоторых отношениях – альтернативой последним. Поэтому всячески на официальном уровне странами западной демократии поддерживался режим И. Б. Тито. По этому поводу, в 1978 году, один из теоретиков «нового мирового порядка» Збигнев Бжезинский писал: «Поскольку Советы имеют в качестве цели возвращение Югославии в коммунистический лагерь, основной стратегической целью США по отношению к Югославии остается ее status quo, а также неизменность ее внешнеполитической ориентации»[57].

Радикальные перемены в международных отношениях, которые были вызваны распадом Варшавского договора, изменением политических режимов в странах Восточной Европы, трансформацией СССР, объединением Германии, мгновенно сказались на отношении стран Запада к Югославии. К концу 80-х годов отпала необходимоть поддерживать политическую систему Югославии и ее территориальную целостность. В новых политических условиях сильная и большая Югославия стала мешать архитекторам «нового мирового порядка». Для удовлетворения новых или вновь появившихся территориальных, политических, экономических и других претензий и аппетитов Запада и других международных сил выгоднее было «на Балканах создать шесть или восемь маленьких государств, которые не смогут самостоятельно существовать на политической сцене», чем сохранять единство Югославии[58].

Цель этой части работы состоит в том, чтобы показать вклад иностранного фактора в дело развала СФРЮ, кто и как из внешнего окружения Югославии влиял на развитие ситуации в этой стране по известному сценарию.

§3.1. Вклад США в развал СФРЮ.

Еще при жизни президента Йосипа Броз Тито существовали различные тайные планы, в том числе и американская доктрина по развалу СФРЮ.

Политика США в отношении Югославии мало чем отличалась от политики этой страны по отношению к другим восточно-европейским «коммунистическим» странам, таким как Румыния, Чехословакия и др.. Даже поворот Югославии на путь строительства «самоуправляющегося демократического социализма» и ее обособленность от остальных стран социалистической ориентации, не изменили позиции США в отношении этой балканской страны, так как существование «социалистической Югославии», пусть даже формально социалистической, не отвечало интересам строителей «нового мирового порядка»(New World Order).

Для того, чтобы избавиться от параноидального страха перед коммунизмом, США нужно было уничтожить очаги распространения этой идеи, то есть убрать с мировой сцены восточноевропейские политические режимы, и насадить в этих землях свои порядки.

При выборе главных сил для осуществления своих целей в странах социализма, включая и Югославию, США ориентировались прежде всего на антикоммунистически настроенную интеллигенцию, уже существующих или потенциальных диссидентов функционирующих режимов, а также на национально-сепаратистские группировки в многонациональных странах. Применительно к Югославии, занимавший высокий пост в американской администрации Збигнев Бжезинский, на  XI Всемирном конгрессе социологов 1978 года изложил особый сценарий по дестабилизации и развалу страны. По концепции З. Бжезинского, во имя «уничтожения коммунизма» в Югославии и развала страны нужно:

-         систематически поддерживать и предоставлять возможность выступать различным оппозиционным группам в Югославии, всячески рекламировать разных югославских диссидентов;

-         в интересах США  в Югославии помогать только тем объединяющим и центростремительным силам, которые выполняют функции сопротивления влиянию СССР, основную же силу поддержки нужно направлять националистическо-сепаратистским силам, которые являются врагом номер один для коммунизма. Идеология национализма показала себя сильнее идеи коммунизма и нужно поставить на эту карту ставки на длительный период;

-         в борьбе против идеологии коммунизма в Югославии большое внимание следует уделить проникновению в культурно- идеологическую сферу жизни общества, особенно в СМИ;

-         необходимо и дальше развивать и поддерживать «потребительский менталитет» народов Югославии, так как он является эффективным средством в борьбе с коммунистическим эгалитаризмом;

-         необходимо особое внимание уделять югославским гражданам, которые в течении длительного времени проживают за рубежом, для того чтобы они по возвращению на родину стали пропагандировать ценности американского образа жизни и тем самым пополнили ряды югославских диссидентов;

-         в международном плане необходимо и дальше вносить раскол в «движение неприсоединения» для сведения на нет роли Югославии в мире;

-         после «дня Х»(смерти Тито) необходимо организовать активную деятельность по ослаблению Югославии, исходя из выше перечисленных пунктов, а особое внимание уделить межнациональным отношениям, умелое манипулирование которыми может привести к развалу территориальной целостности Югославии.[59]

Возникает вопрос. Почему все-таки в США ждали смерти Тито для начала  активной реализации своих планов? Все дело в том, что для США Тито являлся гарантом положения Югославии как нейтральной зоны между Западом и социалистическим лагерем. В США прекрасно понимали, что Тито никогда не пойдет на слишком тесный контакт с СССР, так как в этом случае он утратит свой имидж лидера стран неприсоединения, а вот как поступит руководящая верхушка СФРЮ после смерти вождя в США не знали. После смерти Тито, по мнению американских политиков, неизбежно должен был начаться «русский прорыв в Югославию» для «возвращения Югославии в коммунистический лагерь», и потому  США  необходимо было сразу же после «дня Х» начать активную деятельность по дестабилизации и развалу СФРЮ, а по окончанию своей работы по разрушению федерации включить новые независимые государства, образовавшиеся на просторах Югославии, в сферу своих интересов.

В начале восьмидесятых годов республиканская администрация Рональда Рейгана объявила «наступление консервативной революции» и начало конца всех коммунистических режимов в мире. В одном из своих выступлений в Лондоне Р. Рейган пообещал, что совсем скоро марксизм окажется на свалке истории[60].

В рамках этой Рейгановской стратегии была сформулирована и «доктрина конфликтов малого масштаба»[61], которая подразумевала всестороннюю помощь, включая и помощь военную, антикоммунистическим выступлениям и восстаниям в социалистических странах[62].

Рейгановская администрация, в начале 80-х годов, не только сформулировала доктрину «конфликта малого масштаба», которая явилась своеобразным пособием по борьбе за реализацию проекта «нового мирового порядка» и уничтожению коммунизма, но и сразу же приступила к реализации своего плана.

В качестве испытательного полигона для новой доктрины была выбрана Польша. В середине 1982 года, через полгода после решения Государственного совета ПНР о введении на всей территории Польши военного положения, состоялась встреча президента США Р. Рейгана и Иоанна-Павла Второго в Ватикане. В это же время состоялась встреча представителей католической церкви с делегацией США, под руководством Уильяма Кларка (советник президента США по национальной безопасности). На этих двух встречах был достигнут договор об «ускорении процесса распада коммунистической империи» совместными усилиями Ватикана и США. По условиям этого договора Ватикан брал на себя обязательства по пробуждению национального самосознания у поляков, а США должны были заниматься материальным обеспечением этого «национального возрождения», т.е. заниматься финансированием деятельности оппозиционных существующему режиму организаций, таких как профсоюз «Солидарность»[63].

В условиях Польши доктрина «конфликта малого масштаба» полностью оправдала себя и дала возможность США применять ее в других социалистических странах.

Вместе с доктриной на территории Польши была опробована новая система финансирования тайных политических операций. Если раньше финансирование операций по дестабилизации коммунистических режимов производилось из тайных фондов, то с 1982 года это финансирование стало открытым.

В середине 1982 года в США был учрежден фонд «Программа помощи развитию демократии», целью которого было «оказание помощи оппозиционным группам в странах с коммунистическими режимами, в борьбе за изменение политического устройства и общественной инфраструктуры» и поддержание стран «со слабой демократической системой»[64]. После возникновения фонда, помощник государственного секретаря США Лоренс Иглбергер назвал его «основой американской внешней политики»[65]. Из этого источника, в 80-е годы, получали средства и некоторые югославские политики и социологи, внесшие свой неоценимый вклад в «демократизацию» Югославии, а со второй половины 80-х годов на средства фонда существовали «независимые» СМИ Словении, Хорватии и Косова[66].

Говоря о финансировании политических операций, направленных на разрушение социалистических стран нельзя обойти стороной и «Open Society Fund» известного банкира и бизнесмена Джорджа Сороса, который появляется на сцене тоже в начале 80-х годов. Фонд был задуман как источник поддержания научной и культурной деятельности диссидентов из восточноевропейских стран. В 1984 году отделения фонда появились в Венгрии, в 1987 году – в СССР, а в 1989 году в Югославии.

По некоторым данным, фонд Дж. Сороса в 80-е годы располагал суммой свыше 4 миллиардов американских долларов[67]. О происхождении этих денег остается только догадываться, и вероятнее всего еще долгие годы общественность не будет знать, чьи деньги Сорос с таким рвением разбрасывает по миру. Нам известно лишь то, на что расходуются эти деньги. В первую очередь, это премирование и отправление на учебу в западные университеты молодых специалистов из стран Восточной и Юго-Восточной Европы, затем это финансирование различных «независимых» СМИ, политических партий и общественных движений. Все это, а также забота о «правах человека» и «правах национальных меньшинств», особенно в Югославии, выглядело как своеобразный вариант американской доктрины «конфликта малого масштаба», так как вся эта деятельность неизбежно вела к дестабилизации обстановки в странах социализма и расшатыванию основ, на которых стояли эти государства. Так, Фонд Сороса, на протяжении 1989-1992 годов, материально поддерживал и подпитывал такие  националистические организации и партии, как Хорватское Демократическое Содружество, Албанская партия демократического процветания, Словенский Демократический Союз и другие, хотя Д. Сорос не мог не знать, что в условиях обострения межнациональных отношений в стране, поддержка партий националистического толка обостряет межнациональные и религиозные конфликты[68].

Деятельность Фонда Сороса и фонда «Программа помощи развитию демократии» в значительной мере способствовала расшатыванию государственных основ Югославии, а в дальнейшем и развалу СФРЮ.

Югославия раньше всех других социалистических стран стала открытой для делового и культурного сотрудничества со странами капитализма, а США стали одним из приоритетных партнеров этой страны. Оказавшись в числе ведущих партнеров Югославии, США сразу же начали использовать американо-югославское сотрудничество для достижения своих целей. Под благовидным предлогом помощи в повышении квалификации научных работников и управленцев Югославии появляются разного рода программы, финансируемые из бюджета США и непосредственно ЦРУ, такие как «Фулбрайт фонд», «Лидер програм» и другие. Суть этих программ состояла в следующем. Посольство США в Белграде получало доступ к кадровым документам всех ведущих югославских университетов и управленческих структур и по-своему усмотрению проводило подбор кандидатов для участия в программах. Утвержденные посольством США кандидаты отправлялись в США на обучение по своей специальности, а по возвращении на родину становились стипендиатами программы. Исходя из данных известного югославского журналиста и публициста Марко Лопушины, в течение 70-80-х годов только через «Фулбрайт фонд» прошло около 2 тысяч югославов[69]. При подборе кандидатов для участия в программах ни одна республика, ни одна национальность или национальное меньшинство не были обделены вниманием, но все же особое внимание было уделено кадрам из Хорватии и Косова и Метохии[70].

Интересен и принцип подбора кандидатов для участия в данных программах. В списках кандидатов на обучение и повышение квалификации в США чаще всего фигурировали лица, занимавшие высокие должности в  союзных, республиканских и краевых органах  исполнительной  и законодательной власти, руководители молодежных организаций республик, известные журналисты, профессора, дипломаты и бизнесмены[71]. Особо пристальным вниманием пользовались те, «кто находится на пути поиска своей  политической философии», а также «функционеры локального, государственного или национального масштаба …способные к усвоению новых идей»[72].

Все бы хорошо, но как известно, бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке, а всякая вещь имеет свою цену. США и не думали заниматься благотворительностью, просто разработчики программ достаточно хорошо знали психологию людей. Однажды став участником программы, человек становился ее вечным заложником. Для людей науки становились открытыми двери всех университетов Западной Европы и США, научные издания с радостью публиковали их работы (разумеется те, которые отвечали интересам учредителей программ), выплачивая при этом огромные гонорары; у партийных и государственных деятелей быстро устанавливались связи с управленческими структурами США и Европы, они получали доступ в закрытые «клубы» политической элиты Запада и т.д.. Вырваться из этой затягивающей трясины мог не каждый. Участники программ становились послушными марионетками в руках посольства США и тем самым пополняли ряды «пятой колонны».

Проникновение «пятой колонны» в высшие руководящие органы, науку и культуру Югославии способствовало дестабилизации обстановки внутри страны, и в конечном счете привело к тяжелейшему внутреннему кризису СФРЮ.

К началу 90-х годов внешняя политика США принесла свои плоды. В конфронтации с США Советский Союз потерпел полное поражение, ушел в небытие Варшавский договор, а с ним и ориентация восточноевропейских стран на СССР, в мире осталась только одна единственная глобальная военная, политическая и идеологическая суперсила – США.

Проект «нового мирового порядка», вынашивавшийся в США долгие годы и рассматривавшийся в конце 70-х годов лишь как далекая перспектива, получил все шансы стать реальностью. Такой поворот событий повлек за собой и изменения во внешней политике США.

Уничтожив главное препятствие на пути к «новому мировому порядку» - коммунистические режимы в СССР и странах Восточной Европы, США приступили к реализации следующего этапа, необходимого для установления господства США во всем мире. Главным препятствием для реализации проекта «нового мирового порядка» к началу 90-х годов стали крупные государственные образования Европы и Азии, которые несмотря на экономическое и политическое превосходство США, могли еще, используя накопленный веками потенциал, оказать достойное сопротивление идеологии «Pax Americana». В политическом плане США для полной гегемонии в мире было необходимо уничтожить устоявшиеся государственные образования, способные хотя бы формально противостоять установлению «нового мирового порядка», и на их месте создать ряд карликовых псевдогосударств, - согласно масонской формуле «solve – coagula»(растворение – соединение), - чтобы в дальнейшем сей конгломерат был более податлив для усвоения «новых идей»[73].

Югославия стала для стратегов «нового мирового порядка» своеобразным полигоном для создания правовых прецедентов, которые в последующем можно было бы использовать и в отношении других стран, которых не устраивает гегемонизм США. Выбор Югославии был не случайным. Во-первых, Югославия к началу 90-х годов оставалась единственной европейской страной, где у власти формально находились коммунисты, а в названии страны фигурировало слово «социалистическая». Маскируя свои действия «борьбой за демократизацию» Югославии, США получили поддержку своих начинаний со стороны стран Запада. Во-вторых, СФРЮ была страной многонациональной, и здесь легко было манипулировать такими понятиями, как «защита прав человека» и «защита прав национальных меньшинств».

В 1990 году США начинают открытое вмешательство во внутренние дела СФРЮ. 26 апреля 1990 года сенатор К. Пелл и конгрессмен  Т. Лантош представили на рассмотрение Конгрессу резолюцию о нарушении прав человека на юге Югославии[74]. Резолюция, принятая Конгрессом США, состояла из 11 пунктов, среди которых были следующие:

«…6. Заставить правительство Югославии и правительство республики Сербии полностью возвратить автономный статус социалистическому краю Косово;

 …9. Государственный департамент, используя свои представительства на местах, должен следить и пресекать попытки ущемления прав человека в Югославии;

    10. Необходимо заморозить экспортно-импортные операции и прекратить выдачу займов…Федеративной Республике Югославии, которые идут в республику Сербия, до тех пор…пока всем гражданам Югославии не будут даны одинаковые права»[75].

С принятием данной резолюции начинается открытая поддержка США на государственном уровне югославских сепаратистов под видом защиты прав человека; вмешательство во внутренние дела югославского государства и давление на СФРЮ угрозой введения экономических санкций.

Несколькими месяцами позже, а точнее 27 октября 1990 года, Конгресс США принял поправку к закону о помощи иностранным государствам, инициатором которой выступил сенатор Р. Доул. На основании этой поправки к закону Югославии в ультимативной форме был дан срок в шесть месяцев для проведения свободных  демократических выборов и улучшения ситуации с правами человека и национальных меньшинств. В случае невыполнения требований в срок Конгресс оставлял за собой право введения санкций против СФРЮ, а точнее против ее отдельных республик, в которых попираются демократические права и свободы человека[76].

Такие действия США ободрили местные националистические круги, и они встали на путь открытой конфронтации с Федерацией. В условиях внутреннего кризиса  и сепаратистских настроений в республиках центр под давлением США пошел на проведение в стране свободных многопартийных выборов, в результате которых в большинстве республик к власти пришли политические силы, целью которых был окончательный развал СФРЮ. Такой исход выборов  отвечал интересам США, но не полностью. Все дело в том, что оппозиционные партии одержали победу во всех республиках, кроме Сербии и Черногории.  В этих двух республиках на выборах победили реформированные коммунисты, последовательно отстаивающие сохранение единства СФРЮ. Такое развитие событий явно не входило в планы США по дестабилизации политической системы страны. Победа социалистов в Сербии заставила политические круги Америки полностью раскрыть свои  карты. Было заявлено, что победа социалистов нарушила процесс естественной демократизации югославского общества и в этих условиях США не видят смысла в сохранении территориальной целостности Югославии. «Такая Югославия не в интересах США и изменить положение на Балканах необходимо через распад Югославии»[77].

С признанием нецелесообразности существования СФРЮ американцы приступают к действиям, направленным на окончательный развал югославской государственности. Уже в начале декабря 1990 года член Президиума СФРЮ Б. Йович получает информацию о том, что в Будапеште ЦРУ заключает соглашение с органами внутренних дел Венгрии о проведении совместных мероприятий по дестабилизации обстановки в Югославии для последующего ее развала[78]. Такая работа предполагала формирование антиюгославского общественного мнения среди венгерской диаспоры в Воеводине и нелегальные поставки оружия и боеприпасов в Хорватию, которая граничит с Венгрией[79].

Вооружение незаконных хорватских военизированных формирований со стороны Германии и Венгрии(при посреднечестве США) поставило Югославию на грань гражданской войны и замораживания мирного диалога республик и центра. В этих условиях Президиум СФРЮ принимает решение о применении ЮНА для разоружения незаконных формирований и восстановления конституционного порядка в стране. Казалось бы Югославия как суверенное и правовое государство имеет на это право. Но иного мнения были американские официальные лица. На встрече с Б. Йовичем американский посол в СФРЮ У. Циммерманн «выразил обеспокоинность правительства США и протест США против «применения всякой силы...которая могла бы остановить демократические перемены в Югославии»»[80]. Далее в разговоре с Б.Йовичем Циммерманн заявил, что если при разоружении и расформировании незаконных воиских формирований будет применена сила, то США откажут Югославии в предоставлении экономической помощи и будут содействовать введению международного бойкота и санкций против СФРЮ[81].

Перед угрозой оказаться в международной экономической и политической изоляции руководство СФРЮ приняло решение об отказе от широкого применения военной силы в деле разоружения незаконных воинских формирований и восстановления конституционного порядка в стране, что положило начало медленной и кровавой смерти Югославии.

Политика США способствовала тому, что на европейской карте в течении 1991-1992 годов вместо единой Югославии появилось пять независимых государственных образований, не способных оказать достойное сопротивление американскому «новому мировому порядку».

§3.2. Вклад исламского мира в развал СФРЮ.

Перемены в югославской республике БиГ в течении 1990-1992 годов, целью которых было возрождение исламского порядка со стороны мусульманской общины республики (43,7% населения), повлекшие за собой драматические кровавые события 1992-1995 годов, и сепаратистская политика албанских лидеров в Косово и Метохии не могли бы быть реализованы без мощной поддержки извне. И в этой связи нужно сказать о роли исламских стран в нагнетании обстановки в бывшей СФРЮ. В чем же первооснова усиленного интереса исламских государств к этому казалось бы удаленному и никак не связанному с остальным исламским миром региону. Все дело в том, что до 80-х годов XIX века Босния и Герцеговина была составной частью исламского мира, но в результате оккупации БиГ Австро-Венгрией и последующего вхождения этой территории в состав первого и второго югославского государства Босния была «насильно» оторвана, по мнению мусульманских историков, из семьи единоверных народов[82]. И здесь необходимо вспомнить о мусульманской идеологии, об учении ислама.

По учению ислама вера и политика неотделимы друг от друга, а мусульмане всего света составляют одну единую общность, которая должна быть объединена под одним флагом и под властью единственного государя[83]. Этот государь называется халифом и является наместником Пророка на земле. Исходя из этого, в исламском мире до наших дней сохранилась идея о том, что все мусульмане должны жить вместе, собранные под властью одного правителя – халифа. Но, на практике эту идею было весьма трудно осуществить. Уже после смерти первых четырех халифов, которых все рассматривали легитимными правителями исламского света, мусульманская община осталась без духовных и политических лидеров на долгие века. Только с появлением на политической карте мира Османской империи, идея халифата получила свое новое развитие. С 1517 года султаны Османской империи, которые для всего исламского мира были олицетворением силы и мощи, получают титул халифов[84]. С того момента на протяжении многих веков в исламском мире установилась гегемония одной единственной исламской державы, которая собрала под свой скипетр огромное количество суннитских мусульман, в том числе и мусульман Боснии и Косова. В османском халифате Босния получила равный статус со всеми остальными исламскими провинциями империи. Казалось бы, сбылась мечта исламских теоретиков, но события начала ХХ века спутали все их карты. После первой мировой войны, турецкий вождь Кемаль Ататюрк упраздняет теократическое устройство Турции (наследницы Османской империи), упразднив вместе с ним и халифат. Снова, как и после смерти первых халифов, мусульманский мир остался без духовного и политического центра. Но это не означало отказа мусульман всего мира от идеи халифата, так как отказ от этой идеи был бы отказом от самой сущности исламской идеологии, от самого ислама. Желание создать политический центр ислама не ослабевало. Ради подтверждения этого приведем несколько примеров.

Уже в 1926 году, то есть через два года после падения турецкого халифата, в Египте состоялся Общий исламский конгресс по вопросам создания нового халифата, который бы объединил под одним скипетром мусульман всего мира[85]. В этом же году для рассмотрения тех же вопросов в Мекке по инициативе короля Саудовской Аравии Абдула Азиза ибн-Сауда состоялся Конгресс исламского мира[86]. Третьим значительным событием, способствовавшим сплочению мусульман всего мира вокруг идеи халифата, стал созыв Генерального исламского конгресса в 1931 году в Иерусалиме, под руководством палестинского муфтия Амина аль-Хусейни[87]. В работе конгресса приняли участие делегаты всех исламских государств и мусульманских общин, в том числе и делегация югославских мусульман во главе с Селимом Муфтичем[88]. На этом конгрессе в качестве основного средства борьбы за новый халифат была выбрана священная война – джихад.

С началом Второй мировой войны идея джихада получила свое воплощение. Глава Всемирного исламского конгресса аль-Хусейни, в 1941 году переехал в Германию, для того чтобы использовать германскую мощь для осуществления панисламских целей. Немцы же желали использовать его авторитет для привлечения мусульман, в том числе и югославских, на сторону стран оси[89]. По поручению гитлеровского командования Хусейни написал меморандум, в котором он провозгласил немцев друзьями мусульман, так как они борются  против врагов ислама: евреев, англичан и коммунистов. Далее, в меморандуме, Хусейни призвал мусульман Северной Африки, Балкан и России создать «исламскую армию» для помощи фашистской Германии в ее войне против врагов ислама[90]. Такой призыв лидера мусульман обеспечил немцам плодотворное сотрудничество с мусульманами оккупированных государств, в частности и с мусульманами Югославии. На панисламской основе в Югославии были сформированы две дивизии: 13-я СС – дивизия, известная под именем «Ханджар-дивизия», созданная из мусульман БиГ; и дивизия «Скендер-бег», сформированная из мусульман – албанцев Косова и Метохии[91]. Во время войны эти две дивизии прославились особой жестокостью по отношению к мирному еврейскому и сербскому населению, и в благодарность за это многие из их личного состава после войны нашли политическое убежище в Египте и Сирии. По некоторым сведениям, часть борцов из «Ханджар-дивизии» в 50-е годы служила в личной гвардии президента Египта Г.А. Насера[92].

После окончания Второй мировой войны и ухода со сцены аль-Хусейни, Всемирный исламский конгресс не отказался от своей идеи возрождения халифата, он лишь изменил средства и методы борьбы за исламское сообщество. В качестве основных методов были провозглашены: пропаганда фундаментализма среди мусульманских общин немусульманских стран; бесплатное обучение выходцев из мусульманских семей в крупнейших исламских учебных заведениях; отстаивание интересов мусульманского меньшинства в международных организациях и формирование через СМИ общественного мнения о бедственном и бесправном положении мусульманских общин в немусульманских странах; создание во всех странах, где есть лица, исповедующие ислам, местных отделений всемирных исламских организаций (таких как Организация Исламская Конференция, Всемирный Исламский Конгресс, Всемирная Исламская Лига – Рабита) и возложение на них функций по пропаганде исламского образа жизни и включение мусульман региона в общеисламскую культурную и политическую жизнь[93].

Мы кратко показали эволюцию идеи о создании халифата и пути ее реализации; теперь нам осталось выяснить и проследить, как и какой конкретный вклад внес исламский мир в развал югославской государственности, ради осуществления этой идеи.

В послевоенные годы международные исламские организации взяли курс на развал Югославии мирными средствами и методами. Всестороннюю поддержку на собраниях международных исламских организаций получил путь «интеллектуального возрождения ислама» в Боснии и в Косово. В основе этой концепции лежало требование уничтожить «иллюзии» о Югославии как сообществе, в котором все народы имеют одинаковые права[94]. Для этого СМИ, которыми располагали международные исламские организации, стали печатать и предоставлять огромное эфирное время югославским мусульманским ученым, теологам и общественным деятелям. Главная цель выступавших и печатавшихся югославских мусульман состояла в том, чтобы показать всему исламскому миру «бесправное и почти рабское положение» мусульман в Югославии, и тем самым вызвать у исламского сообщества поддержку и заинтересованность в решении «проблемы» югославских мусульман.

Так, в конце 70-х годов, в мусульманской печати все чаще и чаще стали появляться статьи о мусульманах БиГ и Косова. Первые статьи, о жизни югославских мусульман, носили ознакомительный характер. В них сообщалось о численности мусульманских общин в Югославии, об их культуре и религиозной жизни. Нужно было показать исламскому миру, насколько близки по культуре и по духу мусульмане СФРЮ всему остальному исламскому миру. Для примера приведем слова из статьи Ахмеда Смайловича, занимавшего в те времена высокий пост в Исламском объединении Югославии и писавшего различные статьи в мусульманские журналы всего мира: «Что касается боснийских мусульман, которые уехали в Турцию на учебу, то они быстро адаптировались и освоились, так как их обычаи, культура и дух почти такие же, как  и у турок…»[95].

После первых ознакомительных статей о югославских мусульманах в исламских СМИ начинается кампания по дискредитации СФРЮ и созданию образа «темницы мусульманских народов». Результатом этой кампании стало появление в печатном органе Организации исламская конференция (ОИК) «Journal institute of Muslims minorities affairs» статьи одного арабского автора, в которой он комплексно описал бесправное положение мусульман в СФРЮ и ущемление их прав. В конце статьи автор призвал все исламские организации мира «оказать давление на Югославию, через ООН, ОИК и другие международные организации, а если это давление не даст должного результата, то, - по мнению автора, - мусульманские страны должны протянуть руку помощи страдающим единоверцам, объявив джихад»[96].

Создавая предпосылки для исламского коридора, который бы связал исламскую БиГ и Косово, в мусульманском мире появляется идея о Рашской области Сербии (Санджак) как исторической части БиГ, которая была насильно отторгнута от нее и где мусульмане являются самой бесправной частью населения[97]. В исламской прессе («Arabia», «Crescent international») постоянно начинают звучать призывы к мусульманам Рашской области создавать организации для защиты гражданских и религиозных прав и требовать от властей воссоединения Санджака с Боснией[98].

Боснийский вопрос также с середины 80-х годов не сходит с первых станиц журналов и газет исламских фундаменталистов. В 1988 году фундаменталистский журнал «Crescent international» печатает серию интервью с боснийскими сепаратистами.  В этой серии можно особо выделить интервью с Меликой Салихбегович, которая вместе с Алией Изетбеговичем, Бехменом и другими была осуждена на судебном процессе 1983 года за разжигание национализма и религиозной нетерпимости. Мелика Салихбегович, в своем интервью, сообщила мусульманской общественности, что «Югославия в последние десятилетия стала государством террора, а мусульмане превратились в рабов сербских оккупантов». В конце своего интервью М. Салихбегович призвала « всю прогрессивную общественность исламского мира протянуть руку помощи мусульманам БиГ и раз и навсегда избавить Боснию от ярма неверных»[99].

В период 1988-1989 годов огромное количество статей в мировой исламской прессе было посвящено вопросам Косова и Метохии. В этих статьях сообщалось, что на «исконно албанских» землях Косова от рук сербских агрессоров страдают беззащитные местные мусульмане. Так, например, Мир Абдус Салам, председатель Движения за исламское возрождение напечатал открытое письмо к ОИК «OIK must act» в лондонском журнале «New Horizon. The Muslim World Review», в котором он сообщает об ужасных мучениях и истязаниях косовских мусульман и призывает ОИК «не раздумывая, использовать все свои возможности для прекращения зверств сербской армии в Косово.» В качестве одной из мер воздействия на власти Сербии Салам предложил мусульманскому миру прекратить все торговые связи с Югославией и разорвать с ней дипломатические отношения. Похожие тексты появились и в других газетах и журналах, в частности в «Arabia» и «Crescent international»[100].

Таким образом, в течение 80-х годов, под влиянием выше упомянутых исламских международных организаций и через их печатные органы («Crescent international», «Arabia», «New Horizon. The Muslim World Review» и другие), форсированно формировалось общественное мнение о СФРЮ в исламских странах. Результатом этой работы стала «слепленная» к концу 80-х годов черно-белая картина о Югославии, где мусульмане выступают в роли жертв, а сербы в роли агрессоров и угнетателей.

Это, в свою очередь, повлияло на активное включение мусульманских государств в разрешение  боснийского кризиса в начале 90-х  годов. С первых дней кризиса мусульманские страны встают на сторону сепаратистов Алии Изетбеговича, материально подпитывая его режим, а затем, одними из первых, признают независимость югославской республики БиГ, положив тем самым начало кровавой драме разразившейся на просторах боснийской земли.

§3.3. Деятельность объединенной Германии по развалу СФРЮ.

После разрушения берлинской стены и краха Советского Союза в политическом, экономическом и идеологическом планах в 1989-1990 годах на политическую сцену возвращается «Великая Германия», которая начинает проводить активную внешнюю политику с целью закрепления своего лидерства в Европе. Крах советской системы представлял, по сути дела, конец послевоенной эры и ограничений, наложенных на Германию странами-победителями. К 1990 году канцлер ФРГ Гельмут Коль, использовав благоприятную ситуацию (кризис ГДР, политика Горбачева-Шеварднадзе) сумел добиться объединения, а фактически включения ГДР в ФРГ. Он смог сформулировать политику, которая превратила  ФРГ в ведущую державу в Европе, способную в экономическом и финансовом отношениях осуществлять контроль в рамках ЕС. Одновременно вновь созданная Германия располагала  финансовой и экономической мощью, которая обеспечила  ей установление контроля над странами Центральной и Юго-Восточной Европы ранее входившими в социалистический блок стран.

 Конечную цель внешней политики и методы ее осуществления  четко сформулировал в начале 90-х годов министр иностранных дел ФРГ Ганс Дитрих Геншер: « Те, кто верил в то, что поражения в двух мировых войнах усмирили немецкие экспансионистские амбиции, оказались полностью не правы. Немцам, сейчас, больше чем когда-либо нужна территория, и они горят желанием расширить свое влияние…на мировой политической сцене. Различия между нацистской агрессией прошлого и современным продвижением Германии состоят в методах. Немцы сейчас …не пачкают своих рук при осуществлении плана установления протектората Рейха. Это означает, что мы хотим превратить центральную Европу в конгломерат малых государств полностью зависимых от Бонна…. Эти страны будут полностью зависеть от германского капитала и превратятся  в марионеток этой великой силы…».[101]. Реализация новой внешнеполитической доктрины ФРГ началась незамедлительно на территории Социалистической Федеративной Республики Югославии.

Стратегической целью Германии (и Австрии) в югославском кризисе было возвращение утерянного после Первой и Второй мировых войн контроля над северо-западной частью Балканского полуострова и северо-восточным побережем Адриатического моря. При существовании единой СФРЮ реализовать эту программу политическим кругам Германии не представлялось возможным, так как единая Югославия с центром в Белграде всегда была противником немецкого экспансионизма на Балканах. Поэтому ставка была сделана на всестороннюю поддержку югославских сепаратистов, которые в случае прихода к власти и отделения своих республик от Федерации стали бы верными союзниками Великой Германии и тем самым дали бы зеленый свет немецкому экономическому и финансовому вторжению на Балканы.

Также необходимо учитывать и то, что в случае распада СФРЮ новые государства-члены ООН при постановке вопроса о предоставлении Германии места в СБ ООН проголосовали бы в пользу Германии.

Начало деятельности ФРГ по подрыву югославской государственности приходится на 1985 год. В этом году, в присутствии большого числа официальных немецких лиц, в Бонне был открыт «Informativni ured Hrvatskog nacionalnog vijeća»[102] (ХНВ), который усташская эмиграция и неонацисты Германии сразу же окрестили «хорватским посольством» в Германии.[103] На открытии ХНВ, было  официально заявлено, что «главной целью Информационного бюро Хорватского национального веча является уничтожение конституционного строя Югославии…и создание новой Независимой Державы Хорватской».[104] ХВН стало своеобразным координационным центром хорватских сепаратистов как внутри Хорватии, так и за ее пределами. Бюро сыграло значительную роль в формировании общественного мнения в Хорватии через каналы спутникового телевидения, радио и печатные СМИ, а также в сборе денежных средств на проведение предвыборной кампании Ф.Туджмана и его «Хорватского демократического содружества» (ХДС). Бюро ХНВ в начале 90-х годов стало главным нелегальным каналом закупки вооружения и боеприпасов в Германии и других частях света и переправки этого вооружения в Хорватию.[105]

Следующим шагом на пути к возрождению независимого хорватского государства стала тайная встреча Ф.Туджмана с канцлером ФРГ Г.Колем и другими членами германского правительства в 1988 году, в Бонне. Цель визита, по сведениям, имеющимся у английского исследователя Т.В.Карра, заключалась в определении совместной политики раздела Югославии, которая приведет к созданию нового Независимого Государства Хорватия с международными границами, которые в 1941 году были проведены А.Гитлером  и А.Павеличем.[106] На тайной встрече в Бонне германское правительство пообещало политическую, финансовую и секретную военную поддержку в случае выхода Хорватии из состава СФРЮ.[107] Такая акция полностью совпадала со стратегическими целями ФРГ на Балканах, подразумевающими включение католической Хорватии и Словении в германскую экономическую зону, обеспечивая тем самым для Германии прямой выход на Адриатическое и Средиземное море.

Финансовая помощь, обещанная на встрече Туджман-Коль, не заставила себя долго ждать. Уже 4 октября 1990 года Германия через подставное лицо выделила Хорватии беспроцентную ссуду в два миллиарда долларов со сроком выплаты в десять лет. Формально, ссуда была выделена со стороны «Ordre Souverain et Militaire de Saint-Jean de Jerusalem, Chevaliers-Hospitaliers de Malte»[108]. Ссудные средства предназначались для финансирования якобы приоритетных строительных объектов, причем ставилось условие, что они не могут использоваться для строительства военных объектов и для закупки вооружения. Но как нетрудно догадаться, ссуда  высвободила финансовые средства Хорватии, предназначавшиеся для гражданских строительных проектов, и таким образом обеспечили возможность направления денег на строительство военных заводов и закупку оружия. От имени Хорватии этот контракт подписали вице-президент Мате Бабич и советник министерства финансов Макс Зелен Мирьяна.[109]

 Обещанная тайная военная поддержка начала осуществляться сразу же после объединения двух Германий и начала модернизации восточногерманских вооруженных сил. Уже в 1990 году списанное в результате модернизации армии в Восточной Германии вооружение и оставшиеся без работы в новой «Великой Германии» военные специалисты нелегально отправляются в Хорватию для вооружения и обучения хорватских сепаратистов.[110] Таким образом была вооружена и обучена Национальная Гвардия Хорватии, которая была сформирована сразу после избрания на пост президента Хорватии Ф.Туджмана, в 1990 году.[111]

Для подтверждения вышесказанного приведем несколько конкретных примеров военной поддержки Хорватии со стороны ФРГ.

По сведениям югославских органов безопасности, в течение июля 1991 года в Хорватию, при посредничестве хорватской фирмы  “OLT “, из Германии было доставлено 20 танков из арсеналов бывшей ГДР под видом металлолома.[112] В конце сентября 1991 года Германия, при посредничестве Австрии, направила в Хорватию ракеты «стингер» и «милан» на сумму в 60 миллионов долларов. В начале октября Министерство обороны Хорватии, используя тот же канал, получило партию танков «Т-92» на сумму свыше 61 миллиона долларов и перечислило эту сумму в австрийский банк “Die Erste Osterreichische Sparkasse - Bank” на счет немецкого предпринимателя из Франкфурта Герхарда Мерца.[113] В конце этого же месяца в Хорватию при посредничестве австрийской фирмы из Беча “Xandill International Ltd. Consultina” из Германии было доставлено 3.500 автоматических ружей и 40 тысяч гранат на сумму свыше 1 миллиона 750 тысяч долларов. Готовясь к признанию «права на самоопределение» Хорватии и Словении до католического Рождества 1991 года, Германия 9 ноября направляет в Хорватию две баржи с ракетами «стингер» и другими видами вооружения, а 19 декабря немецкие суда доставляют в хорватский порт Риека 60 танков.[114]

По сведениям, опубликованным югославскими органами безопасности, все эти и другие нелегальные поставки вооружения проходили при непосредственном участии таких финансовых организаций Германии, как Deutsche Bank, Dresdner banк A.G. Darmstadt , Faba, Foga Nirnberg, Franconia-JAGD Minhen, Messerschmitt  и других.[115]

Что касается военных специалистов из Германии, то первые сведения об их пребывании на территории Хорватии относятся к середине 1991 года. Так, в июле 1991 года на полигоне у поселения Нови Чаковци в Восточной Славонии службой безопасности было выявлено 20 немецких инструкторов (офицеров из бывшей ГДР), которые обучали незаконные воинские формирования Хорватии «тактике ведения боя в условиях гражданской войны» и использованию ракетных систем «армбруст» и «стингер».[116]

Как мы теперь видим, Германия полностью выполнила свои обязательства по военной поддержке Хорватии, взятые на упомянутой выше встрече 1988 года в Бонне.

Из взятых на себя обязательств Германии оставалось выполнить лишь обещание политической поддержки Хорватии в случае ее выхода из СФРЮ.

25 июня 1991 года Хорватия и Словения официально провозгласили свою независимость. Мировое сообщество весьма сдержанно прореагировало на это: США, СССР, Франция, Венгрия и Австрия сразу заявили, что не признают Хорватию и Словению.[117] Официальный Бонн также заявил о своем отказе признать Хорватию и Словению в качестве независимых государств. Это объясняется тем, что несколькими днями раньше, а точнее19-20 июня, Германия вместе с другими государствами на Берлинской встрече министров иностранных дел СБСЕ, выступила за сохранение «территориального единства Югославии».[118] Но уже через несколько дней после официальной поддержки целостности Югославии Ганс Дитрих Геншер в Мюнхене сделал заявление о том, что «ситуацию в Югославии следует расценивать как непредвиденную» и Германия теперь «не имеет никакого интереса в деле сохранения «Бейрута» на Балканах». Одновременно он высказал «поддержку Словении и Хорватии, которые вступили на путь демократии и рыночной экономики».[119]

Через два дня после этого заявления, 3 июля в 9 часов 30 минут Геншер связался по телефону с новоизбранным председателем Президиума СФРЮ Степаном Месичем, хорватом по национальности, никогда не скрывавшим своих сепаратистских настроений и впоследствии написавшим книгу воспоминаний «Как мы разрушили Югославию», и спросил его: «нужно ли Германии признавать суверенитет и самостоятельность Словении и Хорватии?». С. Месич на это ответил: «Это то, что мы больше всего желаем, и в этом случае Словении и Хорватии будут открыты двери в цивилизованное мировое сообщество». «В этом случае, - ответил Геншер, - я начинаю работу с ведущими государствами».[120] В тот же день Геншер связался  с министрами иностранных дел Великобритании, Австрии и ряда других государств[121], а 9 июля 1991 года позвонил государственному секретарю США Джеймсу Бейкеру, требуя решительной акции Запада против «сербского террора», введения экономических санкций против Сербии и Черногории и признания Хорватии и Словении как самостоятельных государств.[122] Не добившись однозначной поддержки своих предложений, ФРГ не отказалась от борьбы за признание независимости Хорватии и Словении. Так, 15 августа 1991 года Отто фон Габсбург, депутат Германии в Европарламенте, от имени ФРГ сделал заявление, которое было опубликовано французской газетой «Фигаро». «Хорваты, будучи цивилизованной частью Европы, не имеют ничего общего с сербским примитивизмом, с этими Балканами. Будущее Хорватии в Европейской конфедерации…».[123] Данное заявление не нашло поддержки среди членов ЕС, так как большинство в ЕС все еще пыталось добиться мирного решения проблемы и сохранить единство Югославии. Потерпев неудачу в Европарламенте, Германия, используя свое влияние, направила все усилия на включение проблемы СФРЮ в повестку дня предстоящей в декабре 1991 года встречи министров в Маастрихте. Эта встреча должна была стать символом превращения Европы в единое экономическое и валютное пространство с общей внутренней и внешней политикой. За несколько месяцев до Маастрихта Германия убедила глав государств ЕС в необходимости включения в дебаты о европейской безопасности и совместной внешней политике  проблемы Югославии.

На встрече в Маастрихте, 9 декабря 1991 года, восемь из двенадцати государств-членов выступили за признание независимости Хорватии и Словении, а четыре-против.[124] Такой исход не удовлетворил Г.Д. Геншера, и он заявил о том, что не закроет совещание до тех пор, пока все министры ЕС не согласятся с признанием сепаратистов. Давление на министров продолжалось с 22 часов 9 декабря до 4 часов утра 10 декабря 1991 года, когда все министры иностранных дел дали согласие относительно признания Хорватии и Словении в качестве самостоятельных государств.[125] Давление на министров осуществлялось Германией путем блокирования всех вопросов европейской интеграции до единогласного решения югославского вопроса, а также путем уступок со стороны ФРГ в финансовых вопросах в пользу сторонников сохранения СФРЮ. По сути дела, в Маастрихте территориальная целостность Югославии была принесена в жертву  ради сохранения единства ЕС.

Решив судьбу Югославии, министры иностранных дел перенесли рассмотрение конкретных вопросов связанных с дезинтеграцией СФРЮ на заседание Совета министров иностранных дел 16 декабря. На этом заседании министры определили по предложению Франции критерии, обусловившие решение о признании, и запросили заключение Арбитражной комиссии, чтобы иметь возможность принять свое решение 15 января 1992 года. Ориентиром для решений о признании югославских республик должны были служить следующие критерии:

1.      Соблюдение положений Устава ООН и обязательств, записанных в Заключительном акте в Хельсинки и Парижской хартии, в частности относительно правового государства, демократии и прав человека.

2.      Гарантии прав этнических и национальных групп и меньшинств в соответствии с обязательствами, принятыми в рамках СБСЕ.

3.      Обязательство разрешать путем соглашения все вопросы о право- преемственности и о региональных разногласиях. Сообщество и его члены не признают формирования, которые явятся результатом  агрессии. Они будут учитывать и то воздействие, которое признание нового государства окажет на соседние государства.[126]

Эти критерии, а также и ряд других, поставили ряд предварительных условий, выполнение которых стало необходимо для признания Хорватии и Словении. Председатель мирной конференции по Югославии представил запросы в Арбитражную комиссию, для того чтобы она дала свое заключение до 15 января 1992 года. Уже через несколько дней комиссия объявила, что по всем выработанным 16 декабря критериям можно признать только независимость Словении. Относительно Хорватии дело обстояло сложнее. В этой югославской республике война между этническими группами набирала обороты и ни по одному из вышеупомянутых критериев Хорватия не могла быть признана странами ЕС. Германия попала в весьма затруднительное положение. С одной стороны, на основании решения  Совета министров иностранных дел от 16 декабря Германия уже не могла выполнить своего обещания признать Хорватию до католического рождества(25 декабря)[127], так как министры ЕС перенесли дату окончательного признания на 15 января 1992 года. С другой стороны, правительство ФРГ на основании работы Арбитражной комиссии понимало, что и 15 января решение о признании независимости Хорватии может быть заблокировано на основании ее несоответствия выработанным критериям. В этих условиях, дабы не терять лицо, Германия, не дожидаясь 15 января и заключения Арбитражной комиссии, односторонне признала независимость Хорватии и Словении 23 декабря 1991 года.[128]Таким образом, она опередила и предопределила общее решение Совета министров иностранных дел ЕС. Она нарушила решения от 16 декабря, а также правила поведения, касающиеся совместной  внешней политики стран ЕС, зафиксированные 9 декабря в Маастрихтском договоре, и навязала свою волю, поставив своих партнеров по Сообществу перед свершившимся фактом. К 15 января все страны Европейского Сообщества признают независимость Хорватии и Словении, а через некоторое время их признают и США.

            С признанием независимости Хорватии и Словении Германия добилась своей стратегической цели: Социалистическая Федеративная Республика Югославия исчезла с политической карты мира, открыв тем самым дорогу для экономической и политической экспансии Германии на Балканах.

Рассмотрев деятельность ФРГ по подрыву югославской государственности, можно с уверенностью сказать, что Германия сыграла значительную роль в деле развала СФРЮ. Вмешательство во внутренние дела Югославии, заинтересованность  в дестабилизации и нагнетании обстановки в этой стране, поддержка, исходя из своих государственных интересов, сепаратистских сил, способствовали расшатыванию и без того хрупких основ югославской федерации и стали одной из главных причин развала СФРЮ в1991-1992 годах.