Глава 3.

События рубежа восьмидесятых – девяностых годов, как завершающая фаза распада СФРЮ.

§1. Кризис югославского федерализма.

Как уже отмечалось, в 80-е годы Югославия вступила в обстановке резко усугубившихся экономических трудностей и  национально-политического кризиса. Тревожные симптомы появляются еще в 70-е годы  (их мы рассматривали в предыдущих разделах), но кризис в полной мере проявился лишь в начале следующего десятилетия. Смерть в мае 1980 года И.Б.Тито-бессменного вождя СФРЮ на протяжении всего послевоенного периода, не могла не сказаться на дальнейшей судьбе страны. Личность Тито была весьма значимым фактором в решении глобальных вопросов внутренней и внешней политики, а авторитарный характер его власти сдерживал  и не давал выплеснуться наружу экономическим, политическим и национальным противоречиям.

Сбои в системе государственного устройства страны начали проявляться через год после смерти Тито. Одно из первых важнейших политических событий на пути СФРЮ к развалу произошло в автономном крае Косово, а затем и в Воеводине. Как уже отмечалось ранее, Конституция 1974 года определяла СФРЮ как «государственное содружество добровольно объединившихся народов  и их республик, а также социалистических краев Воеводины и Косово»[1]. По Конституции 1974 года автономные края были трансформированы в непосредственные конституированные элементы Федерации и получили право наложения вето на не отвечающие их интересам решения республики Сербии. Конституция наделила Косово такими широкими полномочиями, что край фактически стал самостоятельным субъектом Федерации. Представители Косово были членами коллективного органа управления страной - Президиума СФРЮ, в который входили представители всех республик федерации. Автономный край обладал равными правами с другими республиками, кроме одного - он не мог отделиться от Сербии. Мечтая о создании единого албанского государства на Балканах путем объединения всех земель, на которых проживают албанцы, Косово долгие годы стремилось добиться статуса республики. Там полагали, что это даст возможность ставить вопрос о самоопределении и выходе из состава Югославии.

О том, каково было истинное положение албанцев в Югославии, свидетельствуют следующие данные: на самых высоких государственных постах в СРЮ в разные периоды находились албанцы. Членами Президиума Югославии были в свое время Синан Хасани и Фадиль Ходжа, Председателем Союза коммунистов Югославии - тот же Фадиль Ходжа, Председателем Союза югославской молодежи Азем Власи.

Смерть Тито развязала руки албанским сепаратистам. В 1981 году косовские албанцы выступили за предоставление автономному краю де-юре статуса республики. Демонстрации осени 1981 года быстро вышли из-под контроля и переросли в открытый конфликт албанцев с полицией и сербским населением. В разгоне манифестаций участвовали подразделения ЮНА. Не обошлось без жертв, точное количество которых неизвестно (по данным официальных источников, погибло 11 человек, по сведениям организации "Международная амнистия" - 300, албанской общины - 1000 человек). Сведения о событиях в крае замалчивались, и только 29 сентября 1981 г . о них более или менее подробно рассказал в интервью агентству "Танюг" министр внутренних дел Сербии С. Доланц. Он подчеркнул, что "...албанские ирредентисты обнаружили свое истинное лицо…. Они не говорят больше о республике, а провозглашают “Да здравствует Энвер Ходжа!”". Это не что иное, как покушение на целостность югославского государства. Вот почему мы называем это контрреволюцией" [2].

 В крае было введено чрезвычайное положение, однако нормализовать обстановку центральной сербской власти так и не удалось. На протяжении последующих  лет массовые выступления албанцев неоднократно повторялись. Руководство Сербии в 80-е гг. использовало разные методы урегулирования ситуации в крае. В сербском партийном руководстве прослеживаются две линии: более либеральную олицетворяет первый секретарь ЦК Иван Стамболич, более жесткую - второй секретарь Слободан Милошевич, в то время довольно незаметный партийный функционер. Периоды введения военного положения и комендантского часа сменяются периодами разработки новых программ решения "проблем Косово", которые включают в себя экономические (преодоление замкнутости края, изменение его экономической структуры, укрепление материальной основы самоуправления) и политические (попытки формирования единства на классовых, а не на национальных основах) меры. Так, в соответствии с общеюгославской программой по косовскому вопросу, принятой в декабре 1987 г . ЦК СКЮ, было решено продолжить работу по созданию условий для опережающих темпов экономического развития края, интегрирования экономики Косово в экономику СФРЮ, обеспечения края квалифицированными специалистами для работы в органах управления и правосудия, установления планового контроля над использованием средств федерального Фонда по кредитованию ускоренного развития слаборазвитых республик и автономных краев и принятия соответствующих мер по развитию культуры и образования. При скупщине СФРЮ был образован постоянный орган для наблюдения за осуществлением этой программы[3]. Однако о достижении хоть каких-то результатов в плане осуществления программы говорить не приходится.

 Непрекращающийся конфликт и все более и более открытый геноцид сербов со стороны албанского большинства в Косово способствует пробуждению местного сербского национального самосознания. Одну за одной, сербы начинают отправлять петиции в союзные и республиканские органы, в которых содержалось главное требование-прекратить геноцид сербского народа и защитить его интересы. Но кульминацией этой волны протеста стало появление в печати в сентябре 1986 года Меморандума Сербской Академии наук и искусств, в котором излагались основные претензии сербов к состоянию дел в Югославии.

В документе утверждалось, что сербы в послевоенной Югославии являются наиболее дискриминированным народом, а будущее этого народа находится под угрозой. Если не изменить существующее положение вещей, то «существующий кризис может закончиться…непредсказуемыми последствиями, включая…развал югославского государства”.[4] Меморандум можно условно разделить на две смысловые части, в первой из которых выявляются причины, приведшие к столь плачевному положению сербов в Югославии. Главной причиной, по мнению авторов, стала политика коммунистического руководства СФРЮ, направленная на укрепление Федерации путем ослабления Сербии и самого многочисленного народа Югославии. Результаты этой политики были закреплены в Конституции 1974 года. “Конституция 1974 фактически разделила Сербию на три части. Автономные области в пределах Сербии были сделаны равными республикам”, а “та часть сербских людей, которая живет в других республиках в большом количестве, в отличие от других национальных меньшинств не имеет права использовать свой собственный язык и алфавит, организовываться политически и культурно, и развивать уникальную культуру своей нации”. [5] Все это, по мнению авторов, приводит к переселению сербов из Косово и Хорватии во внутреннюю Сербию.

Положению сербов в Хорватии, так же как и их положению в Косово, уделяется значительная часть  документа. В Меморандуме сообщается о том, что  “сербы в Хорватии никогда так не  преследовались в прошлом, как теперь”.[6] Благодаря целенаправленной политике республиканского руководства за послевоенные годы существенно снизился удельный вес сербов от общего количества жителей Хорватии, путем их вытеснения и ассимиляции. Если “согласно  переписи 1948 года в Хорватии было 543,795 сербов (14.48 % от общего количества)”, то “согласно переписи 1981 года их число было сокращено до 531,502 или только до 11.5 % от общего количества жителей  Хорватии». Элементами этой политики являлись искусственное торможение темпов развития сербских областей Хорватии, что способствовало  “миграции сербов в Сербию и перемещению в другие части Хорватии, где сербы становились меньшинством и социально низшей группой, подвергнутой сильной  ассимиляции”.[7]

Во второй смысловой части Меморандума авторы предлагают пути выхода из сложившейся ситуации. В первую очередь, авторы призывают к скорейшему пересмотру конституции для того “чтобы удовлетворить законные интересы Сербии”. «Автономные области должны стать истинными неотъемлемыми частями Республики Сербии,  предоставляя им степень автономии, которая не уничтожила бы целостность Республики»[8]. В целом же, по мнению авторов, необходима «глубокая и хорошо обдуманная, рационально обоснованная, и решительно реализованная реформа всей правительственной структуры и социальной организации югославского семейства наций…»[9].

Появление в прессе Меморандума имело эффект разорвавшейся бомбы по всей Югославии. Почти все СМИ, республиканские и партийные лидеры выступили с осуждением текста документа, увидев в нём проявление «великосербского шовинизма и гегемонизма». Но вернуть обратно в бутылку выпущенного джина было уже невозможно. Табу на рассмотрение национального вопроса в Югославии, которое действовало на протяжении всех послевоенных лет, было нарушено, и политическая жизнь в стране забурлила.

Первым человеком, который осознал произошедшие перемены в югославском обществе после опубликования Меморандума 1986 года, стал мало кому ещё известный второй секретарь ЦК СК Сербии Слободан Милошевич. Быстро разобравшись в ситуации и изучив настроения сербов, Милошевич в отличие от своих коллег по партии не стал осуждать «манифест» сербской интеллигенции, а спустя некоторое время сделал его положения своей политической программой, которая впоследствии подняла сербского партийного лидера на вершину политического Олимпа Югославии.

Звёздным часом С. Милошевича стал его визит на Косово 24 апреля 1987 года. Выступая перед возбуждёнными косовскими сербами, собравшимися около Дома Культуры в городке Косово Поле, Милошевич произнес речь, которая стала определяющей в его карьере. «Никто не посмеет бить вас, - заявил он, - вы должны остаться здесь. Это ваша земля, здесь ваши дома, ваши поля и огороды, ваши воспоминания…Никогда не было свойственно духу сербского и черногорского народов отступать перед препятствиями, демобилизоваться когда необходимо бороться…Вы должны остаться здесь и из-за предков, и из-за потомков…Но я вам не предлагаю оставаться и терпеть … положение которым вы не довольны. Напротив! Необходимо его менять вместе со всеми прогрессивными людьми здесь, в Сербии и Югославии».[10]

Из поездки в Косово С. Милошевич вернулся национальным героем, политиком, пользующимся общественной поддержкой и любовью. Милошевич понимал, что народная любовь может быстро угаснуть, если слова не подкреплять делами, а также он осознавал и то, что для того чтобы что-то сделать, необходимо обладать реальной властью и поддержкой всех властных структур. А  именно этого ему и не доставало. Первым секретарем ЦК СК Сербии был Иван Стамболич, старый товарищ С. Милошевича, который не был сторонником радикальных изменений. Он и его сторонники в руководстве республики призывали решать проблему Косова взвешенно, учитывая позиции противоборствующих сторон, искали компромисс между албанским сепаратизмом и сербским унитаризмом. С этим либеральным крылом в руководстве республики Милошевичу было не по пути. Окрыленный поддержкой общественности Сербии, второй секретарь вступает на путь открытой конфронтации с И. Стамболичем  и поддерживающей его части политической элиты республики.

Весной – летом 1987 года С. Милошевич начинает активную подготовку к предстоящему в сентябре Восьмому Пленуму ЦК СК Сербии, на котором должны были рассматриваться важнейшие вопросы политической жизни республики. Воспользовавшись нерешительностью Стамболича, сторонники линии Милошевича склоняют на свою сторону членов ЦК и представителей СМИ. К осени 1987 года плацдарм для наступления на Стамболича был подготовлен. И. Стамболич, напротив, не был готов к обороне. Он до последнего момента надеялся на примирение со своим бывшим товарищем и учеником.

Восьмой Пленум ЦК СК Сербии состоялся 23-24 сентября[11] в Белграде и был ознаменован политической победой партийной фракции С. Милошевича. Вслед за победой линии Милошевича последовала серия замен высших партийных и государственных руководителей Сербии из другой фракции. Среди них оказался и И. Стамболич, которого 14 декабря 1987 года на посту председателя Президиума ЦК СК Сербии сменил С. Милошевич.

Избавившись от оппозиции в руководстве Сербии в лице Стамболича и его сторонников, Милошевич приступает к реализации своей программы по расширению компетенции Сербии по отношению к входящим в ее состав автономным краям. Уже 7 января 1988 года на заседании Президиума СР Сербии на повестку дня был поставлен вопрос о внесении поправок в те положения Конституции СР Сербии, которые затрагивают взаимоотношения Республики и автономных краев.[12] Но по Конституции СР Сербии и по Конституции СФРЮ конституционные изменения в Сербии возможны лишь в том случае,  если на это согласны автономные края, обладающие правом вето в отношении решений республиканского руководства. Естественно, политические элиты АК Косово и АК Воеводины не испытывали особого восторга от политических планов С. Милошевича и не собирались добровольно, в угоду республиканскому центру, лишать себя привилегированного статуса в СР Сербии и в СФРЮ в целом. Поэтому первоочередной задачей политического руководства Сербии, после VIII Пленума СК Сербии, стала дискредитация руководства автономных краев и замена первых лиц своими ставленниками, полностью преданными Белграду.

Используя республиканские СМИ, руководящие посты в которых после VIII Пленума заняли люди Милошевича[13], руководство Сербии настраивает общественное мнение против руководителей автономных краев. В результате этой политики по всей республике прокатилась волна демонстраций под лозунгами: «Долой Конституцию 1974 года», «Косово в составе Сербии», «Воеводина-это Сербия», «Вместе мы сильнее»[14].

5 октября 1988 года десятки тысяч людей, вооруженные упаковками йогурта и молока, собрались в Нови-Саде на митинге протеста против политики руководства АК Воеводины. Здание Скупщины Воеводины было блокировано митинговавшими. Попытка руководства АК подключить армию и милицию к разрешению кризиса не увенчалась успехом. Поздно вечером, оставшаяся один на один с митинговавшими, непрестанно забрасывающими здание пакетами с  йогуртом, краской и камнями, партийная верхушка Воеводины в отчаянии ищет защиты у республиканского руководства. Милован Шогоров, возглавлявший краевую партийную организацию, связался по телефону  с С. Милошевичем, прося его о помощи. Милошевич  дал  понять М. Шогорову,  что кредит доверия  у  Белграда исчерпан, а разговор может идти только о добровольной отставке.[15] Политическое руководство края, оказавшись в безвыходной ситуации, так и поступило. Вместе с отставкой руководства АК Воеводины ушла в небытие и реальная автономия края от Белграда.

В Косово ситуация складывалась иначе. Под давлением руководства СК Сербии 17 ноября 1988 года на Пленуме Краевого комитета СК Косова  за «контрреволюционную деятельность» со своих постов были смещены председатель Президиума Качуша Яшари и Азем Власи[16].  Отрешение от власти двух оппозиционных республиканским властям албанских лидеров привело к протесту шахтеров, совершивших 70-километровый марш-бросок из Митровицы в Приштину в ноябре 1988 г . В Приштине к шахтерам присоединилось студенчество. В течение нескольких дней участники акции протеста блокировали здание Краевого комитета партии, протестуя против смещения Качуша Яшари и Азема Власи. Акция в Приштине напоминала «йогурт-революцию» в Нови-Саде, но только с тем отличием, что ее участники выступали против политики Белграда, а не своего местного руководства, как это было в Воеводине[17].

В ответ на протесты албанского населения, которые Белград расценил как контрреволюцию, руководство Сербии вводит в крае чрезвычайное положение. Власть в южной окраине Сербии переходит в руки армии и полиции. Под контролем армии и полиции скупщина Косова, в которой остались только сторонники Милошевича, такие как Рахман Морина, Али Шукрия и Хусамедин Аземия, соглашается  на изменение статуса автономных краев и на  конституционные преобразования в Сербии в целом.

Путь для перестройки сербского общества был расчищен, и 28 марта 1989 года политическая элита Сербии принимает решение о внесении поправок в Конституцию республики[18].

По измененной Конституции Республики Сербия Косово и Воеводина сохранили свой  статус территориально-культурной автономии в рамках республики[19]. Вопросы внутреннего экономического, научного, технологического, культурного и социального развития остались в компетенции краевых центров[20]. По сути, Конституция Сербии оставила все имеющиеся в распоряжении автономных краев привилегии, за исключением одной – влиять на политику, проводимую Белградом, т.е. лишила Воеводину и Косово и Метохию права наложения вето на решения республиканского центра.

Милошевич добился своей стратегической цели. Все рычаги управления в республике оказались в его руках. В результате конституционных изменений в Сербии произошло укрепление центральной власти и республика после многолетней зависимости от своих автономий приобрела подлинный суверенитет, что позволило ей наравне с другими республиками СФРЮ свободно отстаивать свои республиканские интересы в союзных органах власти.

Для политиков в других республиках СФРЮ конституционные изменения в Сербии и усиление позиций Милошевича означали ослабление собственных позиций в Югославии. Милан Кучан, возглавлявший в те годы СК Словении, так прокомментировал «объединение» Сербии: «Упразднив автономию обеих краев, Воеводины и Косова, Сербия будет напрямую контролировать три из восьми голосов в союзном Президиуме, в отличие от других республик, из которых каждая имеет по одному. Это означает превращение Югославии в Сербославию»[21].  А если учесть лояльность по отношению к Сербии Черногории, то получалось, что фактически Милошевич  конституционными преобразованиями в Сербии обеспечил себе в Президиуме определяющие позиции.

Конституционные изменения в Сербии стали определяющими в судьбе всей Югославии. В многонациональной стране, где все держалось на системе сдержек и противовесов, был нарушен тот паритет, который существовал на протяжении нескольких десятилетий существования югославского государства.  Страх перед «Сербославией» выводит на политическую арену в западных республиках СФРЮ националистически  настроенные круги.

На изменения Конституции Сербии первой отреагировала Словения. Воспользовавшись этим событием как поводом, Милан Кучан в одном из своих выступлений заявил, что хотя Словения не хочет выходить из состава Югославии, у нее не будет другого выхода[22].

Словенский партийный лидер лукавил, говоря что именно конституционные изменения в Сербии подтолкнули Словению к выбору пути на самоопределение. На самом деле на этот путь Словения встала значительно раньше. Еще в феврале 1987 года в журнале «Nova Revija» были опубликованы «Приложения к Словенской национальной программе»[23]. Авторы национальной программы1987 года приходят к выводу, что Словении было бы лучше вне Югославии. СК Словении, в отличии от партийных организаций других республик, отреагировал на появление данного документа достаточно сдержанно. Такая позиция СК Словении и лично М. Кучана вызвала явное недовольство и возмущение высшего командования ЮНА, которое являлось единственным представителем федеральной власти в этой северо-западной республике. Помимо резкой критики в адрес авторов «Приложения» адмирал Мамула, возглавлявший ЮНА в Словении, выразил явное недовольство бездействием и близорукостью республиканских властей, которые не видели или не хотели замечать того, что авторы документа «отрицают  национальную революцию, самоуправление и политику неприсоединения. Они надеются на союз с предателями, используют католическую церковь для захвата власти»[24].

Несмотря на недовольство и возмущение руководства ЮНА, армия не могла остановить процесс политизации Словении. В глазах словенской общественности армия стала одним из факторов,вроде бы сдерживавших процесс демократизации Словении и СФРЮ в целом. Начиная с 1988 года, независимые СМИ Словении во главе с еженедельным журналом «Mladina» начинают компанию по дискредитации ЮНА как «недемократического института», готового в любой момент обратить оружие против собственного народа.

Первой и главной целью для дискредитации был выбран адмирал Мамула. Против него «Mladina» начинает открытую войну, войну компроматов.  Для того, чтобы подорвать авторитет адмирала прежде всего в глазах самих военных, в журнале были опубликованы материалы о том, как солдаты ЮНА построили Мамуле огромную виллу на известном адриатическом курорте Опатия. Данная информация об уровне жизни адмирала самым негативным образом сказалась на отношении к высшему руководству ЮНА в Словении, как со стороны общественности, так и со стороны кадрового офицерского состава ЮНА. Цель, поставленная журналом, была достигнута: доверие к высшему руководству армии было подорвано[25].

Однако на этом независимые СМИ не остановились. Весной 1988 года журналисты «Mladina», окрыленные своими успехами по дискредитации армии, публикуют серию секретных военных документов, полученных от армейского шифровальщика Ивана Борштнера. 13 мая 1988 года «Mladina» опубликовала сенсационный материал под названием «Ночь длинных ножей»,  в котором говорилось о готовящейся военной акции ЮНА в Словении и о предполагавшейся серии арестов виднейших представителей общественности Словении. Материал вызвал эффект разорвавшейся бомбы по всей   республике[26].

Министерство обороны СФРЮ мгновенно отреагировало на появление таких данных в прессе. По приказу Союзного секретаря народной обороны (министра обороны) Велько Кадиевича адмирал Мамула был смещен со своей должности и отправлен на досрочную пенсию, а его место занял представитель контрразведки полковник Васильевич[27]. Сразу после появления в республике полковника Васильевича последовали весьма неразумные с политической точки зрения акты - серия арестов журналистов «Mladina». Первым был арестован автор материала «Ночь длинных ножей» Янез Янша. Вслед за ним были арестованы и другие журналисты, имевшие причастность к публикации секретных материалов.

Словенская общественность и руководство восприняли эти аресты как подтверждение статьи «Ночь длинных ножей» и как начало военной агрессии ЮНА против словенской демократии. Сразу после ареста журналистов Игор Бавчар, коллега и близкий друг Янеза Янши, формирует Комитет по защите прав человека, в который вошли виднейшие представители словенской интеллигенции. Аресты стали своеобразным катализатором для возникновения общенационального оппозиционного движения в Словении. « Мы очень быстро поняли, что этот случай является политическим событием, решающим судьбу словенской демократии», - вспоминает организатор Комитета по защите прав человека И. Бавчар[28]. По всей республике начинается сбор подписей, сопровождающийся массовыми демонстрациями, под петицией за освобождение журналистов. За короткое время в Словении было собрано свыше 100 тысяч подписей в поддержку арестованных. На протяжении всего судебного процесса от 10 до 12 тысяч демонстрантов ежедневно держали буквально  в осаде здание Военного суда, скандируя антиармейские и антиюгославские лозунги[29].

По мере того, как общественная поддержка подсудимых журналистов нарастала, необратимо менялось и лицо словенской политики. Лидеры Словении, один за другим, становятся в оппозицию федеральному и армейскому руководству. Прецедентом стал официальный прием представителей Комитета по защите прав человека председателем Президиума Словении Янезом Становником. На конференции, устроенной для прессы после приема, Становник заявил: « Послушайте люди, я сочувствую тому, что вы делаете, и обязуюсь предпринять все необходимые шаги на союзном уровне»[30]. Слова Я. Становника не были пустыми обещаниями. После того, как словенские журналисты были признаны виновными и осуждены на различные сроки тюремного заключения (от 8 месяцев до 4 лет), Становник и другие лидеры Словении (М.Кучан, Я.Дрновшек, А.Маринц и другие) неоднократно подавали прошение об их помиловании и пересмотре дела.

Данный судебный процесс стал определяющим в дальнейших отношениях Словении и федерации. Словения встает на путь независимости, и  рассмотренные выше события в Сербии лишь ускоряют этот процесс. В осенне-зимнем противостоянии 1888 –1989 годов руководства Сербии и АК Косово словенская общественность и политическая элита безоговорочно встает на сторону албанцев. В конце февраля 1989 года в Любляне было проведено собрание всех политических партий и представителей интеллигенции в поддержку албанского сепаратизма. Поддержку сепаратистам выразили почти все политические и общественные деятели республики. Димитрий Рупел, будущий министр иностранных дел Словении, заявил: « Мы решительно и открыто должны отвергнуть политику самонадеянности полицейского и военного командования, политику тайных  военных решений, насилия и жертв, политику убийств и самоубийств…». Другие выступавшие были более прямолинейны и конкретны. Так, например, Иван Оман прямо утверждал, что на Косово происходит «заговор сербов и черногорцев» против албанского населения[31].

Что все это означало? Подобного рода собрания и выступления могли означать только одно: Словения встала на путь открытой конфронтации с федеральным центром и с Республикой Сербия, которая делала шаги по укреплению собственной государственности и являлась примером для федерального центра по укреплению государственности СФРЮ.

В ответ на конституционные изменения в Сербии в марте 1989 года словенское руководство принимает решение о внесении поправок в Конституцию Словении, в соответствии «с духом времени и демократическими преобразованиями» в Словении. Предложенные поправки можно охарактеризовать словами члена Президиума СФРЮ: «Все противоречит Конституции Югославии. Фактически развал конституционной системы страны»[32]. К сожалению, по Конституции СФРЮ, Конституционный суд страны мог только «констатировать несоответствие Конституции республики с союзной Конституцией и призвать республику привести свою Конституцию в соответствие с союзной, но не отменить такую республиканскую Конституцию»[33]. Словенское руководство очень хорошо это знало и не преминуло воспользоваться этим.

27 сентября 1989 г . депутаты словенского парламента утвердили 68 поправок к республиканской Конституции.  К ним, в частности, относились  положения  о  праве  выхода Словении из состава федерации по собственному желанию (без  согласия  всех остальных республик,  как  было  записано  в  Основном  законе СФРЮ); об ограничении сферы полномочий союзных органов на территории республики  и использовании ими в Словении только словенского языка; о приоритете республиканского законодательства над федеральным;  об обязанности членов Президиума Югославии из Словении  руководствоваться  республиканской,     не  союзной, Конституцией; о лишении федеральных органов права  объявлять на территории этой республики чрезвычайное положение и  использовать  воинские подразделения для разрешения возможных конфликтов. Согласно таким поправкам, Республика Словения могла не исполнять на своей территории многие федеральные законы.

Некоторые из предложенных в Словении поправок  вызвали  в СФРЮ противоречивую реакцию. Многие не без оснований посчитали, что их принятие приведет к конституционному неравенству республик   Югославии, нарушит  целостный  характер югославской федерации,  т.е. приведет к фактическому распаду федеративного социалистического государства, развалу дружественного союза югославянских народов и народностей,  что под угрозу будет поставлена вся система социалистических общественно-политических отношений в федерации.

В связи с принятием изменений в Конституции Словении  политическая ситуация  в Югославии резко обострилась.  Но это не остановило руководство Словенской  республики.  Наоборот,  оно пошло еще дальше: 2 июля 1990 г . парламент Словении  принял декларацию о полном государственном  суверенитете  своей  республики, инициировал меры по установлению примата республиканских законов над  союзными[34];  обязал правительство Словении подготовить соответствующий конституционный закон, чтобы определить, какие союзные законы являются недействующими на территории республики; провозгласил создание независимой правовой системы,  право контролировать все дислоцированные на территории республики вооруженные силы.

При этом  парламент  не скрывал и подлинных мотивов своих действий, а именно:

- оказать  давление  на  другие  югославские республики и заставить их в срочном порядке приступить к разработке договора о превращении СФРЮ в конфедерацию или,  в противном случае, закрепить за собой формальное право на выход;

- проверить реакцию в стране,  в том числе и в армии, интересы которой прежде всего  затрагивались  новыми  действиями словенского руководства, на дальнейшие, более радикальные шаги по закреплению независимости республики.

Аналогичную цель  преследовали и такие принятые Словенией в 1990 году меры,  как исключение из названия республики слов "социалистическая"; отзыв  своего  контингента из состава объединенного отряда милиции,  находившегося для поддержания  порядка в  автономном  крае  Косово;  приостановление  выделения средств в федеральный фонд по  оказанию  помощи  слаборазвитым регионам страны; одностороннее, без согласования с федеральным правительством, повышение цен на бензин и другие  нефтепродукты.

Руководство СФРЮ оценило словенскую декларацию как  документ незаконный, противоречащий положениям союзной Конституции (особенно в области обороны),  и в то же время как тактический шаг, имеющий целью ускорить начатый в стране процесс пересмотра основ государственного устройства Югославии. Президиум СФРЮ предложил словенским депутатам пересмотреть необоснованные, по его мнению,  правовыми нормами решения и отменить декларацию о суверенитете. С точки зрения Президиума,  возникшие межреспубликанские и межнациональные проблемы  следовало  бы  терпеливо

решать с учетом всех субъектов федерации, опираясь на законы и Конституцию Югославии.  Депутаты  словенского парламента  ответили высшему органу федерации отказом,  изложив в письме свои соображения о характере и причинах решения,  которое,  с их  точки зрения, вполне конституционно.

Действия словенского руководства способствовали развитию и активизации сепаратизма и в других республиках Югославии. Призывы к изменению государственного устройства к началу 1989 года начинают исходить и от  Хорватии.

На протяжении почти  20 лет эта западная республика была известна как «тихая республика», после того как в 1971 году Й.Б. Тито расправился с националистическими выступлениями  СК Хорватии и хорватской интеллигенции, вошедшими в историю под названием «Хорватская весна». Партийные лидеры, которые возглавили и поддержали националистические выступления в Хорватии, были либо осуждены, либо смещены с занимаемых должностей. Но спустя два десятилетия в условиях нарастающего хаоса в стране националистически настроенные  круги начинают возвращаться на политическую сцену.

Одним из представителей «Хорватской весны», вернувшимся на политическую сцену в конце 80-х годов, был бывший генерал ЮНА и историк Франьо Туджман. Вступив в 1941 году в ряды югославских партизан, Ф.Туджман после окончания войны сделал прекрасную армейскую карьеру, дослужившись до генерала. Но с начала 60-х годов он резко меняет свои политические взгляды, став убежденным хорватским националистом. За свои взгляды Туджман в 1967 году был снят со всех занимаемых должностей и исключен из СК Югославии. Как один из активистов «Хорватской весны» 1971 года был осужден на два года, а в 1981 году на три года за разжигание национальной розни[35].

Перемены в югославском обществе второй половины 80-х годов вернули на политическую сцену Хорватии Туджмана, который сразу же приступает к строительству своей партии. К началу 1989 года структура будущей партии власти  была оформлена, и 28 февраля 1989 года Хорватское Демократическое Содружество (ХДС) проводит свое первое собрание. Новую партию можно было охарактеризовать как партию экстремистского национализма, шовинизма и неофашизма, так как  лидеры партии без стеснения называли себя наследниками идей фашистского Независимого Государства Хорватия (НГХ) и считали НГХ «выражением исторических чаяний хорватского народа»[36]. Популярность партии, которая открыто за послевоенные десятилетия играла на национальных чувствах хорватов, росла не по дням, а по часам.  Во многом, популярности данного реваншистского объединения способствовали внутренние разногласия в СК Хорватии и неспособность коммунистов к выработке политики, препятствующей росту национализма в республике. Разногласия  между консерваторами и реформаторами в СК Хорватии парализовали партию, и в этих условиях руководство партии совершает грубейшую политическую ошибку. Следуя примеру Словении, СК Хорватии объявляет о проведении в республике свободных выборов с участием всех общественных и политических объединений Хорватии.

Предвыборная кампания 1990 года показала истинное лицо партии Туджмана. 24 февраля 1990 года  в Загребе состоялся первый конгресс ХДС. В качестве почетных гостей на конгресс были приглашены представители хорватской эмиграции, «прославившиеся» военными преступлениями в период существования Независимого Государства Хорватия. Выступающие в течении двух дней один за другим доказывали право Хорватии на выход из СФРЮ, право на исключение сербов, которые составляли 13% населения республики,  из политической и экономической сфер жизни Хорватии, право на реабилитацию усташского режима периода Второй мировой войны и выступали за утверждение символики нацистской Хорватии в качестве государственной[37]. Конгресс прошел в атмосфере ревизионизма и национализма. По окончании конгресса Хорватию можно было назвать «тихой» республикой только в прошедшем времени. Хорватский национализм был возрожден, а ХДС из маргинальной политической группировки превратилось в крупнейшую и влиятельную партию, которая стала фаворитом предвыборной гонки. Один из участников конгресса Слободан Праляк в этой связи впоследствии заявлял: «Я знал, что мы победим…. Мы больше не были особой группировкой из 30 или 40 человек. Мы больше не находились в тени тайны и нелегального состояния. Хорватская тишина была разбита»[38].

Возрождение хорватского национализма было встречено протестом со стороны сербского населения Хорватии и ЮНА. Сербы утверждали, что  Хорватия, которая приветствует возвращение в республику военных преступников Второй мировой войны и которая не препятствует  появлению националистических и профашистских партий типа ХДС, не может обеспечить их безопасность и не дает уверенности в завтрашнем дне. Особо сильное возмущение сербов вызвало выступление лидера ХДС  Ф. Туджмана, в котором он заявил: « Слава Богу, что моя жена не является еврейкой или сербкой!». Протесты сербского населения были поддержаны командованием ЮНА в Хорватии. Армейское руководство прямо призвало хорватских коммунистов, составлявших большинство в парламенте республики, запретить деятельность ХДС и не допустить ее до выборов, так как по действовавшему в тот период избирательному закону партии экстремистского толка не имели права участвовать в выборах. Ивица  Рачан, член Президиума ЦК СКЮ от Хорватии воспринял призывы руководства ЮНА как угрозу процессу «хорватской демократизации» и попытку вмешаться во внутренние дела республики. В ответ на рекомендации армейского командования И. Рачан заявил, что в случае несанкционированного вмешательства армии «вы будете должны сначала ликвидировать меня и моих товарищей, а затем уже  может быть и националистов в Хорватии»[39].

22 апреля 1990 года в Хорватии состоялся первый тур первых многопартийных выборов. После второго тура, 6 мая, ХДС получило в целом 41,5% голосов, что дало этой партии 64% мандатов, а с учетом центра, который поддержал ХДС - 80% и фактически полный контроль над Сабором Хорватии. Франьо Туджман был избран Председателем Президиума Хорватии[40].

С приходом к власти ХДС берет курс на провозглашение независимости республики. Уже 25 июля 1990 года Сабор вносит  в конституцию  СР Хорватии поправки, направленные на максимальную самостоятельность республики. Среди них было изъятие из названия республики определения «социалистическая», прекращение отчислений в фонд федерации, право контролировать дислоцированные на территории республики вооруженные силы и многое другое. С этого момента республика стала политически и экономически суверенна в рамках еще существующей СФРЮ.

Подобные  действия наиболее развитых республик сделали крах федерации неизбежным. Под влиянием событий в Словении и Хорватии начинают проявляться сепаратистские тенденции и в доселе спокойных Македонии и Боснии и Герцеговине. Зарождающиеся сепаратистские настроения населения этих республик в полной мере проявились в период проведения первых многопартийных республиканских выборов.

В Македонии наиболее сильную оппозицию коммунистам составили партии, выступавшие на выборах с требованием суверенитета и независимости республики. Среди них лидировала Внутренняя Македонская революционная организация – Демократическая партия за македонское национальное единство (ВМРО – ДПМНЕ), поставившая целью создание Великой Македонии в границах 1912 года[41]. И хотя на ноябрьских выборах 1990 года в Македонии ни одна из партий не получила абсолютного большинства голосов избирателей, тот факт что места в парламенте коммунисты поделили с македонскими националистами (ВМРО – ДПМНЕ) и албанской партией позволяет нам увидеть те сдвиги, которые произошли в общественном сознании граждан Македонии.

В Боснии и Герцеговине (БиГ) ситуация развивалась по тому же сценарию, но с присущими этой республике особенностями. На расстановку политических сил в БиГ наложил отпечаток многонациональный состав населения. Лидирующие позиции на выборах заняли три националистические партии – Партия демократических действий (мусульманская), Хорватское демократическое содружество в БиГ (ХДС) и Сербская демократическая партия (СДП), которые фактически устранили коммунистов из политической жизни республики.  В результате выборов, состоявшихся 18 ноября 1990 года, из 240 мест  обеих палат Скупщины БиГ 201 мандат получили эти националистические партии[42]. Изменение внутриполитического климата способствовало нарастанию межнациональных противоречий в самой республике и радикализации позиций Боснии и Герцеговины по отношению к югославской федерации.

  В сложившейся ситуации, когда политическое руководство СФРЮ, ведомое Союзом коммунистов Югославии, под напором сепаратистских сил  теряет один за другим рычаги управления страной, в  стране начался активный поиск новой модели государственного устройства, так как прежняя отвергалась республиканскими правящими элитами как "не отвечающая их очень  разным взаимно исключающим друг друга потребностям и стремлениям"[43].

§2. Крах Союза коммунистов Югославии.

В конце 80-х годов глубочайший кризис охватил один из столпов СФРЮ Союз коммунистов Югославии. Неэффективность принимаемых решений, неспособность вывести страну из все расширявшегося и углублявшегося кризиса, рост национализма в партийных рядах,  сращивание партийного аппарата  с  государственным привели к резкому падению авторитета СКЮ.  Это  подтвердила   и  общепартийная дискуссия (1984-1985 гг.),  и статистические данные. Если в 1984 г . из рядов СКЮ вышли 9 тысяч человек,  то за 1986-1988 гг. - 170 тысяч[44]. Кризис партийной организации Югославии и падение ее авторитета также, безусловно, связаны с кризисом коммунистического движения в мире, в целом. Для СКЮ не могли пройти бесследно политические преобразования в странах Восточной Европы, где коммунистические партии утратили монополию на власть и трансформировались в большинстве своем в организации социал-демократической ориентации. Также нельзя забывать и о том, что у СКЮ традиционно были весьма прочные связи с Итальянской коммунистической партией (ИКП), а как раз в конце 80-х годов в Италии начинается процесс преобразования ИКП в ДПЛС.

 Итак, Союз коммунистов быстро терял свое влияние в массах. А в высшем партийном руководстве все больше усиливались местнические, националистические настроения. Все в большей степени проявлялись замкнутость  и самоизоляция республиканских и краевых СК. Катастрофическое падение авторитета СКЮ и  других  политических институтов  выдвинуло на повестку дня проблему реформирования всей политической сферы общества,  в том числе и самой партии, что  было  отражено  в решениях первой общеюгославской конференции Союза  коммунистов (май 1988 г .).   

В течение 1988-1989 годов в республиканских СК начинается поиск путей реформирования СКЮ и повышения его авторитета в югославском обществе. В результате этого поиска  в республиканских и краевых парторганизациях сформировалось два подхода к реформированию СКЮ. Один из них был представлен СК Словении и СК Хорватии. Партийные организации этих республик выступили за политический плюрализм, отказ от принципа демократического централизма, отход от догматизма, преобразование СКЮ в союз самостоятельных республиканских организаций, изъятие из Конституции положений о руководящей роли партии. Другой подход был представлен в первую очередь СК Сербии, который стоял за сохранение принципа демократического централизма, руководящей роли СКЮ, за единство взглядов в партии и против превращения СКЮ в конфедерацию.

Преимущественно с  такими идейными установками коммунисты Югославии подошли к своему XIV  чрезвычайному  съезду, состоявшемуся в январе 1990 года. Предшествовавшие  съезду партийные форумы в республиках и  краях выработали свои позиции в форме ультиматумов. Сторонники обеих  платформ  разрабатывали  тактику  реализации собственных инициатив,  распределяли роли в "сценариях" проведения съезда,  вербовали потенциальных единомышленников,  вели обработку общественного мнения. На самом съезде дискуссия приобрела острополемический характер, нередко превращаясь в резкий обмен  мнениями  между представителями отдельных республиканских партийных организаций,  защищавших свои национальные интересы, свои концепции будущей модели СКЮ.

Уже 22 января, то есть через два дня после начала работы съезда делегация Словении выступила со специальным заявлением, по сути больше напоминавшим ультиматум, в котором она пригрозила покинуть съезд в случае если депутатами не будут учтены требования СК Словении. В заявлении указывалось на необходимость реорганизации СКЮ в социал-демократическую партию и его превращения в союз самостоятельных республиканских организаций, то есть в союз союзов[45]. С резкой критикой данного заявления выступил глава СК Сербии С. Милошевич, мотивируя это тем, что предложение о трансформации Союза Коммунистов Югославии в союз союзов отражает интересы только бюрократических элит отдельных республик, которые строят планы по началу междоусобной войны между югославскими коммунистами, а возможно и югославскими народами[46].

В этих условиях, на очередном пленарном заседании, обсуждавшем основной документ съезда – «Новый проект за демократический социализм и Югославию», - дискуссия по поводу будущего устройства партии приобрела конфликтный характер: стычки вокруг отдельных положений документа переросли в «непримиримое столкновение и в конце концов стали поводом для раздора»[47]. В результате острой дискуссии на съезде обозначились пять возможных вариантов будущего партии.

Первое предложение  было  внесено  делегатом от СК Словении Я.Коциянчичем: СКЮ превращается "в союз равноправных республиканских организаций  СК, которые добровольно  объединяются в партию коммунистов страны" ("за" проголосовали  169 делегатов,  "против" - 1156). Второй вариант предложил делегат  С.Шкарич:  СК трансформируется из   общественно-политической  организации  в единую, демократическую партию ("за" - 28,  "против"-большинство). Третье предложение было внесено известным югославским экономистом Б.Хорватом: СКЮ трансформируется в  демократическую социалистическую партию ("за"-16, "против" - большинство). Четвертое предложение сформулировал Г.Станич: СКЮ превращается в социалистическую партию Югославии и в течение 30 дней члены Союза коммунистов высказываются о своем членстве в этой новой организации ("за" - 9,  "против" - большинство). И, наконец, пятое предложение было внесено Д.Меджедовичем от имени  делегатов из СК БиГ: СКЮ превращается в две новые партии: коммунистическую и социалистическую ("за" - 58, "против" - большинство)[48].

В итоге ни одно из предложений не было принято. Большинство делегатов согласилось с первоначальной формулировкой документа о том, что СКЮ должен преобразоваться в единую демократическую организацию с отвечающей времени социалистической программой. Оставалось сделать всего один шаг – принять декларацию. Однако история распорядилась иначе.

Документ, который должен был "открыть перспективы развития СКЮ и Югославии,  по очереди был и оспорен, и возвеличен с тем, чтобы  в конце концов послужить делегации СК Словении основной причиной для ухода со съезда"[49].  Дело в том,  что после продолжительной дискуссии по поводу декларации выступил председатель ЦК СК Словении  Ц.Рибичич и подчеркнул,  что большинство делегатов от словенской партийной организации не могут голосовать за вынесенный на утверждение документ, поскольку в нем не учтено требование Словении «о трансформации СКЮ в Союз самостоятельных республиканских организаций, которые добровольно вступают в СКЮ, а также не учтен тот минимум, который бы обеспечил…автономию, самостоятельность и равноправие нашей республиканской организации»[50]. Сразу после окончания выступления Ц. Рибичича словенская делегация покинула зал заседаний. Председательствующий М. Булатович, вместо того чтобы предложить паузу в работе съезда, в течение которой оценить ситуацию и выработать с делегатами дальнейший план действий, продолжил работу съезда. После ухода словенской делегации со съезда слово взял председатель ЦК СК Хорватии И. Рачан, который сказал, что в сложившихся условиях, когда съезд утратил свой общеюгославский характер, необходимо прервать работу съезда[51]. В ответ на предложение И. Рачана глава коммунистов Сербии С. Милошевич заявил, что прекращение работы съезда равносильно самоликвидации СКЮ. Он предложил сформировать новый состав съезда, который бы смог работать без словенской делегации. Данное предложение вызвало протест у  делегатов. Большинство делегатов Хорватии, а также значительная часть представителей Македонии и БиГ в знак протеста покинули зал заседаний[52]. В этих условиях, даже самые яростные сторонники продолжения работы съезда признали нецелесообразность дальнейшей работы. Президиум СКЮ и рабочий Президиум XIV съезда предложили прервать съезд и начать третье пленарное заседание в срок, который должен установить ЦК партии, а до этого времени обсудить сложившееся положение в республиканских и местных парторганизациях. Таким образом, в 3 часа 30 минут 23 января закончилась работа второго пленарного заседания, итоги которого стали отправной точкой в окончательном развале Союза Коммунистов Югославии. XIV чрезвычайный съезд превратился из съезда «реанимации югославской модели социализма» в съезд полного и окончательного размежевания.

После завершения работы съезда ситуация начинает развиваться стремительно и непредсказуемо. Уже 4 февраля 1990 года СК Словении провозгласил полный организационный разрыв с СКЮ. В этот же день коммунисты Словении принимают решение о превращении  республиканской партийной организации в самостоятельный Союз коммунистов Словении – Партию демократического обновления (СКС – ПДО) с собственной программой и уставом[53].

СКС - ПДО  провела ряд двусторонних  встреч  с  руководителями СК Македонии, БиГ, и  Хорватии,  в результате которых почти все их участники сошлись на том,  что СКЮ уже не может быть монолитной единой партией, что невозможно осуществить обновление Союза коммунистов на старых основах, что СКЮ  в  последнее время выступал на политической сцене как консервативная сила, не способная инициировать демократические процессы в  обществе,  в  первую  очередь из-за идеологической ориентации своего руководства.

 Пленум СКС - ПДО предложил  распустить  Союз  коммунистов Югославии и все его руководящие органы, а сотрудничество продолжить путем формирования новых координационных  структур,  в состав которых вошли бы представители партий, созданных на базе бывших республиканских организаций Союза и на которые  была бы возложена задача разработки новых программных основ,  механизмов принятия решений, вопросов организационного характера и кадрового состава  будущих совместных органов.  На такой платформе вполне можно было бы созвать  учредительный  съезд  нового союза партий.  Одновременно пленум ЦК СКC - ПДО  высказался за конфедеративный статус Словении в СФРЮ.

Не менее сложные процессы происходили в  это  время  и в хорватской  партийной организации.  В свете предстоящих в республике выборов  хорватские  коммунисты также выступили за радикальную трансформацию СКЮ. Руководство СК Хорватии поддержало словенскую идею превратить СКЮ в "союз союзов". На закрытом пленуме ЦК 10 февраля 1990 года было принято решение и о переименовании Союза коммунистов Хорватии в Партию демократических преобразований  (СКХ-ПДП).  Был утвержден  проект  предвыборной платформы республиканской партийной организации "За мирную, счастливую жизнь в суверенной и демократической Хорватии"[54]. В опубликованных тезисах СКХ - ПДП содержалась, аналогичная словенской, инициатива проведения учредительного съезда новой югославской политической организации левой ориентации.

В условиях радикализации позиции хорватских и словенских коммунистов Президиум ЦК СКЮ  25 апреля 1990 года выдвинул предложение созвать в мае 1990 года третье пленарное заседание XIV съезда Союза коммунистов Югославии. Это предложение было расценено как попытка найти приемлемую для всех республиканских парторганизаций форму завершения прерванного XIV съезда. Большинство партийных организаций на местах поддержало идею его проведения и 26 мая 1990 года третье пленарное заседание состоялось. К сожалению, в работе съезда отказались принять участие делегаты не только из Словении и Хорватии, но и коммунисты Македонии, не приехавшие на съезд. И все же, несмотря на это,  участники третьего пленарного заседания приняли заявление съезда, в котором были сформулированы очередные задачи партии. В заявлении СКЮ отказывался от политической монополии партии, выступал за многопартийную систему и проведение свободных выборов в стране. В документе отмечалось, что в рамках многопартийной системы СКЮ должен отстаивать демократическую, социалистическую и федеративную Югославию и  бороться за единство страны. Основополагающими элементами новой платформы СКЮ должны были стать: принцип равноправия и самостоятельности республиканских парторганизаций; установление единых программных и уставных основ с предоставлением всем республиканским  партийным организациям права принимать свои программы и уставы; принятие решений по принципу согласования по программным и уставным вопросам и выборам руководящих органов[55]. Участники съезда также приняли постановление о подготовке к проведению в конце сентября 1990 года XV съезда СКЮ, который должен был воплотить решения принятые на третьем пленарном заседании XIV съезда. Таким образом, съезд предпринял попытку консолидировать социалистически ориентированные силы страны в преддверии намеченных на конец года первых многопартийных общенациональных выборов.

Однако консолидации не произошло. И этому способствовали, как не странно, не действия хорватских и словенских коммунистов, а неожиданные решения СК Сербии. Все дело в том, что СК Сербии во главе со С. Милошевичем неожиданно для всех 7 июня 1990 года принял решение об объединении с Социалистическим союзом трудового народа Сербии и создании новой партии -  Социалистической партии Сербии (СПС). Новая партия не отказывалась от стратегических целей социалистического движения и стремилась объединить все левые силы в борьбе за демократический социализм и единую Сербию. В области экономики СПС выступала «за рыночную экономику, за рынок товаров, капитала и рабочей силы…», но так  как «рынок может регулировать многие, но не все экономические отношения… необходима соответствующая регулирующая роль государства…»[56].

После образования СПС Комитет по подготовке XV съезда СКЮ оказался в тупике. На вопрос члена Президиума СФРЮ Б. Йовича, что теперь будет с XV съездом СКЮ, С. Милошевич ответил: «Оставь ты их, они нас оставили ни с чем, а не мы их. Мы должны позаботиться о себе»[57]. Этот шаг сербских коммунистов, всегда решительно отстаивавших идею сохранения единства СКЮ, в сущности, сводил к нулю все попытки восстановления единой коммунистической организации Югославии и ускорял процесс автономизации других республиканских партийных организаций. В. Кадиевич[58] заявил, что своими действиями сербские коммунисты убрали СКЮ с политической сцены, а без СКЮ, по его мнению, невозможно существование Югославии[59]. Во многом он оказался прав и это подтверждают последующие за созданием Социалистической партии Сербии события. Следуя примеру сербских коммунистов, СК Боснии и Герцеговины переименовывает свою организацию  в Социал-демократическую партию, лишенную к тому же права осуществлять свою деятельность в государственных органах, которые были деполитизированы законодательством Боснии и Герцеговины. В Македонии  Союз коммунистов, переименованный в  Партию демократических преобразований, вступил в открытый конфликт с исполнительной и законодательной властью республики и был отстранен от участия в политической жизни. В Словении и Хорватии на многопартийных республиканских выборах словенский СКС – ПДО и хорватский СКХ-ПДП потерпели сокрушительное поражение от оппозиционных партий и сами превратились в оппозицию. Все это ясно обозначило конец политической монополии коммунистов в общественной жизни распадающегося государства.

Из вышесказанного следует, что в течении 1990 года политическая обстановка в стране менялась не по дням, а по часам. Никто не мог предвидеть, что за несколько месяцев некогда всесильный Союз коммунистов Югославии будет вытеснен с политической сцены новыми организациями и прекратит свое существование как общеюгославская партия. Однако это случилось.

В результате исчезновения СКЮ как общегосударственной организации политическая система СФРЮ лишилась своего основного скрепляющего стержня и стала стремительно терять устойчивость. Образовавшийся политический вакуум был быстро заполнен в республиках многочисленными организациями националистического толка, которые с необычайной быстротой расшатали и окончательно разрушили югославскую федерацию.

§3.Поиск новой модели государственного устройства СФРЮ и образование новых государств.

Усиливающаяся тенденция обособленности, как политической, так и экономической, неизбежно вела к усилению напряженности в стране. Председатель Президиума СФРЮ Б. Йович в марте 1991 года охарактеризовал сложившуюся ситуацию как «критическую фазу конституционно-правового распада»[60].

В конце 1990 года в СФРЮ развернулась настоящая политическая битва вокруг будущего страны, особенно обострившаяся с приходом к власти в ряде республик националистически настроенных сил. Политическая система СФРЮ стала стремительно терять  свою устойчивость, что,  безусловно,  вело к дальнейшему углублению конституционно-политического кризиса.  Действовавшее в Югославии законодательство, а   также  Конституция  уже  не отвечали складывавшейся в стране ситуации, не обеспечивали эффективного регулирования общественных  отношений и,  более того,  нередко просто игнорировались властями  отдельных  республик.  В  этой связи особую  актуальность приобрел вопрос о пересмотре Основного закона СФРЮ,  однако согласия по  ключевым  положениям  и направлениям этих изменений между республиками не было.  Главное противоречие здесь заключалось в различных подходах к  определению будущего   государственного   устройства  Югославии, принципов отношений между национально-территориальными образованиями, их статусов.

В таких условиях Президиум СФРЮ взял на себя инициативу по подготовке новой  Конституции; провести серию  консультаций с руководством югославских республик с целью  достижения  компромиссных  договоренностей  по преодолению конституционно-политического  кризиса и сохранения целостности страны.

25 января 1990 года Президиум СФРЮ выступил с предложением о необходимости приступить к изменению Конституции страны, в котором содержались основные принципы будущего основного закона. В качестве основных принципов построения нового югославского общества были провозглашены «социализм, самоуправление, демократия,…федеративный характер содружества»[61]. Особая роль в новой федерации должна была отводиться Союзному исполнительному вече и другим федеральным органам, которые должны были перенести всю тяжесть управления государством из республик в центр[62]. Текст «Предложения» был одобрен на заседании Союзного вече Скупщины СФРЮ и разослан в республики для ознакомления и внесения замечаний и предложений.

Большая часть общественного мнения в Сербии, Черногории, Македонии и БиГ поддержала «Предложения» Президиума СФРЮ о построении страны на принципах современной федерации. Сербия и Черногория энергично поддерживали концепцию федеративного государства в силу исторических причин и потому, что значительная часть сербов и черногорцев проживает в других республиках. Естественно также, сербское руководство рассчитывало, что в новой федерации Сербия будет играть ведущую роль. Для Боснии и Герцеговины, которую из-за своей многоэтничности можно было рассматривать как уменьшенную копию СФРЮ, сохранение страны стало буквально вопросом жизни и смерти. Боснийским политикам представлялся сомнительным тот факт, что республика останется целостной в случае, если Югославия распадется. Что касается Македонии, то здесь всерьез опасались, что без поддержки федерации она не выживет из-за постоянной угрозы со стороны Греции, Болгарии и Албании, которые никогда не скрывали своих аппетитов в отношении этой республики.

В Словении и Хорватии «Предложения» Президиума СФРЮ были восприняты более сдержанно, так как они не отвечали интересам этих республик. Предложения по усилению роли федеративного центра были восприняты как посягательство на политическую и экономическую автономию республик, которая была гарантирована Конституцией 1974 года. Ответом на предложения Президиума СФРЮ по укреплению федерации стали результаты выборов в Хорватии и Словении, где победили сторонники дезинтеграции Югославии. Сепаратистские намерения нового руководства этих республик были подкреплены внесением соответствующих поправок в республиканское законодательство. Словения предложила Хорватии объединить усилия по превращению страны в конфедерацию,  что и было  поддержано  руководством последней (не исключалось,  что это сотрудничество может превратиться в  своего  рода  словенско-хорватскую  унию  и  стать  основой  для  их возможного выхода из СФРЮ).

4 октября 1990 года Словения и Хорватия внесли на рассмотрение субъектов югославской федерации свой альтернативный проект переустройства СФРЮ, основанный на принципе конфедерализма. В основе нового содружества государств на пространстве Югославии должны были лежать, в первую очередь, конфедеративные отношения республик. Конфедерация должна представлять собой добровольный союз суверенных государств, которых объединяет «экономический интерес, т.е. сохранение единого рынка» и общая граница. Во всех остальных вопросах субъекты конфедерации должны были иметь полную независимость. В соответствии с этим проектом Словения и Хорватия подготовили и текст «Проекта  договора о югославской конфедерации – Союзе Югославских Республик», который был разослан по республикам СФРЮ для рассмотрения и подписания[63].

Проект, предложенный Хорватией и Словенией, как и следовало ожидать,  не был поддержан другими республиками. На этом основании Президиум СФРЮ и республики, выступившие против предложений Любляны и Загреба продолжают поиски приемлемого решения кризиса на основах федерализма, так как «конфедерация означала бы ликвидацию Югославии как единого государства югославянских народов», а «ликвидация Югославии угрожала бы жизненным интересам народов, которые в ней живут…»[64]. Уже 16 октября 1990 года в ответ на словенско - хорватский проект Президиум СФРЮ выносит на рассмотрение республик свою развернутую «Концепцию конституционного устройства Югославии на федеративных основах». В основу «Концепции» были положены принципы, призванные удовлетворить как сторонников, так и противников федеративного характера югославского сообщества. Из названия нового предполагаемого югославского государственного образования было исключено определение, ставшее неприемлемым в ходе «демократических» преобразований  для Хорватии и Словении. Новая Югославия должна была стать не Социалистической Федеративной Республикой Югославия, а Союзной Республикой Югославия. Другой уступкой, призванной смягчить позицию северо-западных республик, было положение о том, что «республики…самостоятельны…в организации государственной власти на своих территориях…», а также положение о праве каждой республики «на основе выраженной воли граждан путем референдума, принять решение о выходе из СР Югославии…»[65]. С другой стороны, провозглашались принципы, направленные на укрепление позиций федерального центра. Среди них важнейшее место занимают положения о единстве правового пространства Югославии. Исходя из документа СР Югославия должна была представлять собой «единое… правовое пространство» в котором «Конституция СР Югославии, союзные законы и другие союзные общие акты обязательны на всей территории Союзной Республики Югославии…», а Конституции республик и республиканское законодательство «не могут противоречить Конституции СР Югославии»[66].

Как и следовало ожидать, «Концепция» Президиума СФРЮ не нашла поддержки у лидеров северо-западных республик. Последующие переговоры Президиума и лидеров республик в начале 1991 года лишь окончательно подчеркнули непреодолимое различие взглядов и непримиримость позиций сторонников сохранения федерации и конфедерации.

В этих условиях, когда посредническая миссия центра была фактически провалена, весной 1991 года начинается диалог республик без центра. В ходе встреч лидеров  республик друг с другом наметился новый подход к проблеме выхода из кризиса. Сербия, учитывая бескомпромиссность Хорватии и Словении в вопросе независимости, стала допускать возможность принятия и уменьшенного варианта Югославии, но при условии, что все сербы будут жить в одном государстве. Таким образом, Милошевич престал оспаривать право хорватов и словенцев на самоопределение, но взамен он желал получить от Хорватии признание того же  права для  хорватских сербов. На повестку дня был поставлен новый вопрос о внутренних границах республик, которые в случае распада СФРЮ должны быть пересмотрены в соответствии с этническим принципом. Новые инициативы Сербии были подкреплены тем, что в районах компактного проживания сербов в Хорватии образованная еще в 1990 году Сербская автономная область Краина, которая не признавалась хорватским правительством, 28 февраля 1991 года принимает решение об отделении от Хорватии, желая остаться в составе Югославии, а 1 апреля 1991 года Исполнительный совет Национального вече САО Краины принимает  решение о присоединении к Сербии и о том, что на территории Краины действуют законы и Конституции Сербии и Югославии[67].

Вопрос о пересмотре границ, возникший в ходе переговоров лидеров Сербии и Хорватии, заставил пересмотреть свои прежние позиции и руководства БиГ и Македонии.

БиГ и Македония, до последнего времени отстаивавшие сохранение Югославии как федерации, стали занимать более прагматичную позицию. Руководство этих республик прекрасно осознавало, что в случае выхода Словении и Хорватии из состава СФРЮ сербы в Югославии станут доминирующей в численном и политическом отношении нацией, что естественным образом ослабит позиции Боснии и Македонии внутри Югославии. С другой стороны, Изетбегович и Глигоров понимали и то, что в случае выхода их республик из федерации вслед за северо-западными соседями для предотвращения гегемонии сербов и защиты национальных интересов, они получат другую проблему, имя которой пересмотр внутренних границ республик. Особенно остро эту проблему осознавали в БиГ, где согласно переписи населения 1981 года мусульмане составляли 43,7% населения, сербы – 31,4% и хорваты – 17,3%[68]. Руководство Боснии справедливо полагало, что в случае выхода республики из состава СФРЮ республику ждет разделение по этническому признаку.

Исходя из своих опасений, руководители БиГ и Македонии вынесли на рассмотрение руководителей других республик Югославии свой проект будущего устройства страны, известный как проект «асимметричной федерации». По мнению Изетбеговича и Глигорова, будущая Югославия не должна быть ни чистой федерацией, ни конфедерацией. «Она должна содержать элементы и той, и другой, и в этом и заключается наша двойная формула»[69].

Эта формула предусматривала, что Сербия и Черногория станут центром содружества и образуют федерацию. Босния и Македония должны будут получить большую долю самостоятельности в рамках содружества, а Хорватия и Словения будут строить отношения с другими республиками на принципах конфедерализма и получат ту степень самостоятельности, которая им необходима[70].

А. Изетбегович и К. Глигоров верили в то, что данная модель государственного устройства станет приемлема для всех, так как будут удовлетворены желание сербов жить в едином государстве и претензии хорватов и словенцев на суверенитет и самостоятельность.

Это предложение стало предметом обсуждения на шестом саммите лидеров республик 6 июня 1991 года, состоявшемся в Стойчиве близ Сараево. Инициатива БиГ и Македонии была поддержана С. Милошевичем. Свою поддержку выразил и Ф.Туджман, но при условии, что Хорватия будет рассматривать этот вариант выхода из кризиса только в том случае, если и Словения поддержит данную модель будущего устройства Югославии. Между тем, 12 июня 1991 года словенский парламент заявил, что вопрос о независимости республики решен окончательно и провозглашение суверенитета лишь дело времени. Жесткая позиция Словении в отношении будущего Югославии похоронила и без того призрачную надежду на совместное сосуществование югославских народов.

25 июня 1991 года руководители Хорватии и Словении объявили о выходе своих республик из состава СФРЮ и их независимости[71]. 27 июня 1991 года Скупщина, Президиум и Союзное Исполнительное Вече СФРЮ признали такие решения незаконными и предприняли военную акцию с тем, чтобы взять под контроль государственные границы Словении с Италией и Австрией. Однако части  территориальной обороны республики оказала сопротивление и уже 19 июля 1991 года войска ЮНА из Словении были выведены. Словения достаточно легко осуществила отделение, получила собственные европейские границы, приобрела экономическую и валютную независимость. В январе 1992 года она была признана большинством стран мирового сообщества в качестве самостоятельного государства.

 Перед федеральными органами власти, после неудачи в Словении встала  новая задача, которая состояла в решении территориальных споров Сербии с Хорватией. Во главу угла была поставлена задача обеспечить всяческую поддержку хорватским сербам, взять их под свою защиту, учитывая историческое прошлое и геноцид, жертвами которого в Хорватии стали сербы в годы Второй мировой войны. Почувствовав поддержку со стороны федеральных органов власти, хорватские сербы «времени даром терять не стали», перейдя к конкретным действиям: созданию отрядов самообороны и актам сопротивления. Уже 22 июля 1991 года столкновения между хорватской полицией и сербским населением придунайской Хорватии приобрели интенсивный характер. 23 июля 1991 года Президиум СФРЮ на заседании в Охриде принял декларацию о нормализации внутриполитического положения в стране, предусматривавшую расформирование всех незаконных военизированных формирований. Руководство Хорватии отказалось выполнить эту декларацию и 1 августа 1991 года провело дополнительную мобилизацию резервного состава МВД и национальной гвардии, что еще больше усугубило ситуацию.

Вооруженные столкновения между хорватскими незаконными формированиями и отрядами самообороны сербов приобрели характер затяжных боевых действий. ЮНА, призванная создать буферную зону в кризисных районах, оказалась втянутой в конфликт. В результате, по сути дела, была развязана необъявленная война между ЮНА и Хорватией. Процессы, происходившие вокруг армии, привели к тому, что этот институт югославской государственности перестал играть роль стабилизирующего фактора.

Хорватское руководство заняло неконструктивную позицию в разрешении кризиса: вместо переговоров оно потребовало вывести с территории республики части ЮНА и оставить в распоряжении республиканских властей оружие, боевую технику и военные объекты. Оно предприняло попытки парализовать работу федеральных органов: представители республики сразу же после принятия декларации о независимости были отозваны из Союзной Скупщины и дипломатических представительств за рубежом. Фактически была парализована и работа  органа коллективного руководства страной – Президиума СФРЮ – из-за позиции, занятой ее председателем, представителем Хорватии Стипе Месичем, который игнорировал деятельность этого органа, считая Югославию уже не существующей. В начале декабря, выступая перед депутатами хорватского Сабора, С. Месич заявил: «Я выполнил свою задачу – Югославии больше не существует»[72].

О фактическом распаде СФРЮ свидетельствовали и иные события. Серьезные изменения в вопросе о будущем устройстве Югославии произошли в позиции Македонии. Пытаясь «наверстать упущенное» и не отстать от северо-западных республик, ее руководство инициировало проведение в сентябре 1991 года плебисцита, фактически изменившего государственный статус Македонии. Республика перестала быть субъектом СФРЮ и самопровозгласилась самостоятельным и демократическим государством[73]. Этот ее статус закрепила принятая 27 ноября 1991 года новая Конституция Македонии[74]. Парламент Македонии также обратился к Европейскому сообществу с просьбой признать независимость республики.

Македония, единственная из шести республик экс-Югославии, сумела избежать войны, сопровождавшей агонию федерации.

Распад СФРЮ на самостоятельные государства обернулся крахом для многонациональной БиГ, «Югославии в миниатюре», поскольку, с точки зрения права народов на самоопределение, она была совершенно искусственным образованием. Разногласия между тремя народами по поводу будущего устройства республики стали главным препятствием мирному процессу разъединения СФРЮ.

14 октября 1991 года Скупщина БиГ в отсутствии сербских делегатов приняла Меморандум о независимости БиГ. 1 марта 1992 года состоялся референдум о будущем БиГ. На выборы вышли 64, 31% избирателей. Из них « за независимую и самостоятельную Боснию и Герцеговину» проголосовало 99, 44% или 62, 68% граждан БиГ[75].  Среди голосовавших фактически отсутствовали представители сербской общины, которые уже провели свой референдум 9-10 ноября 1991 года и высказались за сохранение Югославии. 9 января 1992 года Скупщина сербского народа в БиГ проголосовала за создание Сербской республики Босния и Герцеговина в рамках союзной Югославии и вывела своих представителей из Президиума БиГ и других республиканских органов власти. В этих условиях 10 марта Президиум БиГ (в неполном составе)  узаконил решение референдума и провозгласил создание независимой от Югославии Боснии. В свою очередь, в Республике Сербской (РС) 27 марта 1992 года была провозглашена Конституция, подтвердившая независимость РС от мусульмано-хорватской Боснии и Герцеговины[76].  Хорватская община, поддержавшая боснийских мусульман в вопросе о независимости, уже через несколько месяцев порвала все отношения с центральными органами власти республики и 3 июля 1992 года провозгласила Хорватское государство Герцег-Босна, в котором устанавливались порядки соседней Хорватии и ощущалось тяготение к ней.

Обретение Боснией независимости и отделение от Югославии повлекло за собой последствия, которые в  начале 1992 года трудно было предположить: БиГ,  получив самостоятельность, сразу распалась на несколько этнических государственных образований, которые стали решать территориальные  споры при помощи оружия, а не здравого смысла, развязав тем самым одну из жесточайших в истории Европы гражданских войн, последствия которой не преодолены до сих пор.

Окончательная точка в истории СФРЮ была поставлена Сербией и Черногорией, которые на протяжении нескольких лет наиболее активно боролись за сохранение Югославии. Оказавшись почти в полной изоляции и не желая выходить из Югославии, 27 апреля 1992 года на торжественном заседании Скупщины СФРЮ, состоявшей из представителей только этих двух республик, было заявлено о создании нового союзного государства – Союзной Республики Югославии (СРЮ), которая заявила, что готова признать все бывшие югославские республики и не имеет территориальных претензий ни к одной из них[77].

Так завершился распад Социалистической Федеративной Республики Югославии, на месте которой возникли пять независимых государств, избравшие разные приоритеты дальнейшего исторического развития. Насколько драматичным был распад этого балканского государства, настолько ужасающие и его последствия: гражданская война в Хорватии (1991-1995) и Боснии и Герцеговине (1992-1995); кровавый межэтнический конфликт в Косово и Метохии (1998-1999) и бесчеловечная агрессия стран-членов НАТО против Союзной Республики Югославии (1999); разгорающийся конфликт в Македонии; сотни тысяч убитых, покалеченных и насильственно перемещенных лиц и многое другое. С уходом в небытие СФРЮ балканский регион превратился одну из самых горячих точек на политической карте мира.